нашему, так чтобы его
на Митигорах
не узнали. Мне всего удивительнее, что он не застенчив, и тотчас к нам и к
нашему ко данью привык, как бы век у нас жил, не показал никакого виду, чтобы
тосковал или плакал. Третьего дня послал я ага в школы здешней Академии
Наук, состоящие
под моею команд-
скорму
языку, арифметике, чисто
и хорошенько писать и танцев одной камере. Поверь, сестрица, что я об нем
стараюсь, как
Михайло Ломоносов. 1
Учить и видеть быстрые успехи,
наблюдать буйный рост нового поколения ломоносовцев, для которых устроены
лучшие школы и университет, вот что было единственной радостью и гордостью
Ломоносова в последние недели его жизни. Он выучил мозаике Васильева и
Мельникова, смальто-варному делу Дружинина и Цильха, он был единственным
инструктором художественного стеклоделия на фабрике в Усть-Рудице, которая
должна была со временем преобразовать первобытную экономику края. И не корысть
и эгоизм, как думал Шмелин, руководили его поступками.
письмо Ломоносова М. В. Головиной
2 марта 1765 г. , Петербург. . СЛ, УНТ, стр. 315316.
кСм. выше, стр. 6768.
Вспомним, что Ломоносов писал
в Академию весной 1755 г. , настаивая на отпуске к нему на фабрику
учеников-мозаичистов: прошу, дабы оных учеников Васильева и Мельникова уволить
ко мне на фабрику на три года, где содержать и довольствовать буду их моим
коштом. А по прошествии трех лет имеют быть от меня отпущены с надлежащим
аттестатом в Академию или в другую команду. 2
