Окрестные леса изобиловали
дичью. Множество рябчиков, белых Куроптев, косачей и глухарей попадало в
силься,
расставленные на зимних поляночках и в кустарниках.
Охотники и птицеводы жили по
соседству, заходили в
дом, рассказывали о встречах с лесным зверем о коварной северной
рыси, стремительно
бросающейся с дерева на свою жертву, о ненавистной косолапой
росомахе, обиравшей
силься и капканы по путикам, волчьих стаях, пробегавших по замерзшей
реке, лисицах,
караулящих добычу. . .
Приходилось ему
слышать и как
ходят на медведя с рогатиною и как бьют на Пинеге острогою выдру в первые дни
по ледоставу. А то кто-нибудь расскажет, как крупная скопа, носившаяся над
небольшим озером в поисках добычи, вдруг ударила вниз и с хриплым криком
забилась на воде. Глубоко запустив когти в сильную щуку, она не смогла ни
высвободить их, ни подняться с рыбой на воздух, и та тащила ее на
дно. Несколько
паз удавалось ей вынырнуть на поверхность, но каждый раз она становилась все
слабее и скоро исчезла из глаз. Рыбаки подтверждают, что и им приводилось
вылавливать больших щук с торчащими. в спине когтями хищника, и, значит; щука
выживала после такой схватки.
По весне охотники
выгоняли
лосей из чащи на открытое место и затем гнали их по насту. Тяжелый лось то и
дело проваливался до земли, подрезая ноги об острые и хрупкие обломки
обледеневшего наста. Несколько часов, а то и дней такого гона и окровавленный
лось в изнеможении опускается на лед. Тогда его добивают топорами, не задевая
пороху.
На
узких, медленно текущих по
низине речках и ручьях, среди ивняка и осиновых зарослей, по ночам бобры
возводили плотины. Пугливые и осторожные, при малейшем шорохе они проворно
скрывались под водой, пробираясь в свои потаенные норы. Но толстые, словно
обрубленные пни и навалы берез и осин выдавали их присутствие. Бродя по лесам,
юноша Ломоносов наталкивался на бобровый погрыз, а, возможно, в белые
северные ночи ему представлялась