всюду слышен был стук ударений
палочных по ногам, крик сих мучимых, вопли и плач жен и детей, гладом и
жалости
томимых. В городах бряцание кандалов, жалобные гласы колодников, просящих
милостыню от проходящих, воздух наполняли. В стране был голод, свирепствовали
повальные болезни, неистовствовала Тайная канцелярия, творившая суд и
расправу по бесчисленным наветам. Подымали на дыбу, били кнутом, рвали
ноздри и вырезали языки у вовсе неповинных людей.
Во мнении самых
широких слоев
народа все зло и все беды проистекали оттого, что страной от имени
невежественной царицы Анны Иоанновны правил курляндский выходец Байрон, который
ненасытно обогащался. Но дело было не только в Бироне и его присных. Русское
дворянство, как господствующий класс, несло главную ответственность за
все, что
творилось при Бироне. Это русское дворянство в борьбе со старой феодальной
знатью, поднявшей голову после смерти Петра I, открыто восстало против
правления верховников и возвело на престол Анну Иоанновну, получив в приданое
за ней Бирона. И не бесчинства и беззакония Бирона и его приближенных были
основной причиной всех бедствий, а усиление крепостничества.
За пятилетнее
пребывание в
Москве Ломоносов мог довольно наслышаться народных воплей и проклятий
бироновщине.
Он видел разоренных, побирающихся крестьян, которые, по тогдашнему
выражению, скитались стадами, и сердце его было неспокойно. Москва глухо
негодовала на злоупотребления иноземцев. Слыхивали здесь и о постыдной
расточительности двора, который, по отзыву одного иностранного
дипломата, своей
роскошью и великолепием превосходит даже самые богатейшие, не исключая и
французского, о привольной жизни чужеземцев, равнодушных к судьбам
исстрадавшегося русского народа. Темные монахи, подчас доходившие до
отчаянной дерзости в порицании бироновщины, в то же время пытались опорочить
все дело Петра.
Ломоносов был
на распутье. В июле 1735 года он
