А. МОРОЗОВ ЛОМОНОСОВ

презирает всякую разумную философию, писал Ломоносов о Ганкеле в Петербург, и когда я однажды по его приказанию стал излагать перед ним химические явления, то он тотчас же повелел мне замел четь ибо сие было изложено не по правилам его перипатетической концепции, а согласно правилам механики и гидростатики, и он Ганкель по своей всегдашней заносчивости подверг насмешке и глуму мое изложение как вздорное умствование. Сего господина, запальчиво писал Ломоносов, могут почитать кумиром те токмо, которые коротко его не знают; а я бы не хотел поменяться с ним своими хотя и малыми, однако основательными познаниями, а посему не вижу причины почитать его своей путеводной звездой и единственным спасением. Он недоволен всей системой преподавания Ганкеля. Даже специальный курс металлургической химии вызывает его нарекания- Что до курса химии надлежит, то он за первые четыре месяца едва с изложением учения о солях управился, на что и одного месяца хватило б для всех прочих главнейших материй как-то-металлов полуметаллов земель камней и серы Ломоносов с иронией говорит, что Ганкель с важным видом вещал общеизвестные истины: самые обыкн.- врнньтр ппоттргсьт о которых почти во всех химических книжках написано держит в тайности так что из неге не легкеТихвытащить и на аркане.

Ломоносову было в то время уже двадцать восемь лет. Вполне сложившийся человек все время должен был переносить обращение с собой, как с провинившимся школьником.

Ломоносов томился и тосковал. Ганкель совал нос решительно всюду и даже сообщал в Петербург, что Ломоносов поддерживает подозрительную переписку с какой-то марбургской девушкой.

Раздражение Ломоносова возрастает. Но он продолжает сдерживаться и, стиснув зубы, работает. Он