рила стал президентом Академии
наук, а его наставник Теплов асессором Академической канцелярии. Теплов и
Шумахер были давно знакомы. Когда Шумахер был арестован, Теплов открыто
держал его сторону. Теперь же Шумахер изо всех сил подбивался в дружбу к
Теплову, и между ними установились самые благожелательные отношения. Кирилла
при вступлении в должность президента произнес составленную Тепловым искусную
речь с призывом к академикам направлять труды к согласованию их с мыслью
высокоблаженной
и достославной памяти Петра Великого. Затем он милостиво удалился, выслушав
ответ Шумахера, который от имени ученой коллегии заверил, что, соединив
труды свои с попечением нового президента, Академия достигнет своей цели.
Юный президент даже попытался
заняться академическими делами и потребовал касающиеся до сего бумаги. Но
перед ним выросла такая гора взаимных наветов, жалоб и претензий, что и у
самого бывалого человека опустились бы руки. А терпеливый и почтительный
Шумахер, каким-то чудом не потерявшийся в этой неразберихе, спокойно и
обстоятельно докладывал обо всем, и все становилось ясно.
А затем все пошло
по-старому, и
Шумахер получил возможность по-прежнему вершить судьбу Академии, разделяя свою
власть с Тепловым.
Вступление в должность нового
президента надлежало ознаменовать чем-либо примечательным. В Академии были
учреждены первые публичные лекции, притом на русском языке, а не на
латыни. Душой
этого начинания, конечно, был Ломоносов. Он же и открыл чтение лекций по
составленной им программе. Ломоносов излагал учение о природе не как
отвлеченное философствование. Приступающим к учению натуральной философии
предлагаются в Академиях прежде, как подлинное основание самые опыты
посредством пристойных инструментов и присовокупляют к ним самые ближние и из
опытов непосредственно следующие теории.
Извещения о
лекциях посылались в кадетский корр.
