философии, Размышления о
причине теплоты и холода и т. д. , в филологии Письмо о правилах Российского
стихотворства, Краткое руководство к риторике, в поэзии Ода на взятие Хотина,
Ода на прибытие. . . Елизаветы Петровны из Москвы, Утреннее и Вечернее
размышление, переложение 143-го псалма все это именно вспышки гения. Языки
пламени в потемках. Протуберанцы, выбрасываемые в пространство мощным
источником энергии, принцип действия которого пока что не обнаружил
себя. Теперь
же наступает очередь и для него, и тут выясняется, что
вспышки, языки, протуберанцы
это не самые главные его проявления. Теперь становится ясно, что, помимо
них, зримых, этот источник духовной энергии в глубинах Ломоносовского гения
посылает в окружающее пространство еще и незримые волны, и эти волны суть свет.
Одно дело огонь, сверкающий в
бесконечной тьме
непознанного Как мала искра в вечном льде. Это мысль, способная озарить
бесконечность и не способная постичь ее, могучая и слабая одновременно. И
совсем другое дело свет, пронизывающий тьму, которая вследствие этого
перестает быть бессмысленной. Это уже область духа. Говоря математическим
языком, Свет по отношению к Огню является его пределом, стремящимся к
бесконечности,
точно так же как и Дух это предел Мысли, который стремится к той же
бесконечности.
Впрочем, Ломоносов не любил
отвлеченностей. Как естествоиспытатель проблему света он попытается решить
вполне реалистически. 5-10 лет спустя в своих теоретических работах по оптике
и борьбу со тьмой также поведет предельно конкретно, изобретя знаменитую
ночезрительную
трубу. Но как поэт и оратор он постоянно прибегал к метафорам и сравнениям что,
думается, отчасти оправдывает некоторую риторичность всего только что
сказанного.
Так или иначе, во второй половине
1740-х годов
Ломоносов создает работы, в которых впервые отчетливо, последовательно и
широко выявляется, выступает на поверхность единый принцип, по которому его
гений творил и раньше, но который не обнаруживал себя явно. Причем они со
всей очевидностью показывают, что принцип этот носит универсальный характер и
распространяется как на духовную сферу, так и на природу, что на его основе
можно и объяснить видимый сей мир, и постичь умственный и чувственный механизм
человеческого познания, и сотворить эстетический образ всего этого
материально-духовного мира, по отношению к которому человек выступает и частью
его и вместилищем его иными словами, претворить творение.
Это работы по
общим вопросам
естествознания, по теории красноречия, а также поэтические
произведения, объединенные
в первом собрании сочинений Ломоносова.
1
В естественнонаучных открытиях
Ломоносова конца 1740-х годов, помимо их совершенно выдающегося собственного и
очевидного научно-исторического значения, обращает на себя внимание их
неизбежно последовательная связь с его ранними работами. Ломоносовская мысль
развивается органично, как могучее древо из малого семени, вглубь, вширь и
ввысь, жадно вбирая в себя все, что могут представить три
среды земля, влага,
воздух. Казалось бы: чем больше сфера соприкосновения этого древа познания с
непознанным, тем больше возникает вопросов, на которые нельзя дать
незамедлительные ответы, и тем, следовательно, бесполезнее продолжая
сравнение его рост. Но Ломоносовская мысль именно органична, она не
подвержена философскому скептицизму: чем больше непознанного, тем естественнее
и свободнее она растет. Вопросы без ответов, несмотря на их все
увеличивающееся число, не иссушают, не подтачивают, но питают ее, и она уже
не может остановиться в своем росте, делаясь со временем все
мощнее, глубже, шире
и выше. Однако и это было бы невозможно, если бы в том малом семечке, из
которого развилось все древо, не содержалось четкой и ясной генетической
программы
будущего роста. Таким семечком, уже содержащим в себе могучее древо, стала
программа научной
