Войну воспеть
хочу в донских
полях кровава И князя, что воздвиг попранную нашу славу.
Что же касается Тамары и
Селима, то здесь Ломоносов, помимо дорогой для него патриотической
идеи, выразил
устами героев и другие свои задушевные мысли. Вот, к примеру, его страстная
инвектива против алчности и властолюбия, которые, по его глубокому убеждению,
всегда были причиною такого ужасного разрушительного и противоестественного
явления, как война монолог Надира, брата Муретова:
Несытая
алчба имения и власти,
К
какой ты крайности род смертных привела
Которой
ты в сердцах не возбудила страсти
И
коего на нас не устремила зла
С
тобою возросли и зависть и коварство;
Твое
исчадие кровавая война
Которое
от ней не стонет государство
Которая
от ней не потряслась страна
Где
были созданы всходящие к небу храмы
И
стены труд веков и многих тысяч пот,
Там
видны лишь одно развалины и ямы,
При
коих тучную имеет паству скот. . . .
Лишь только
зазвучит ужасна брань трубою,
Мятутся
города, и села, и леса,
Любовнического исполненные вою,
И
жалоб на удар жестокого часа.
Что
может быть сего несноснее на свете.
Когда
двоих любовь и радость сопрягла,
Однако в самом
дней младых
прекрасном цвете
Густая
жадности мрачит их пламень мгла;
Когда
родители обманчивой корысти
На
жертву отдают и совесть и детей.
О
небо, преклонись, вселенную очисти
От
пагубы такой, от скверной язвы сей
Коль
дало красоту и младость человеку
И нежны искры в нем любовные
зажгло,
Чтоб в радости
прожить
дражайшую часть веку,
То долго ль на земли сие
попустишь зло
Поэтическое
творчество
Ломоносова в рассматриваемый период достигает того знаменательного уровня, на
котором утверждается внутренняя стилевая завершенность его гения. Завершенность
не в смысле прекращения какого бы то ни было развития, а в смысле обретения
соразмерности. Россия ее прошлое, настоящее и будущее, равно исполненные
величия, ясное сознание исключительности своего гения и в связи с
этим энтузиазм
ответственности перед грандиозностью задач, которые предстоит
выполнить, человеческая
натура в разнообразии ее проявлений от героически высоких, до непритязательно
повседневных диапазон осмыслений переживаний всего этого, а также стилевая
непринужденность и соответственность в их выражении поэтическим словом не могут
не вызвать восхищения перед Ломоносовым. Ведь новая русская поэзия только
начиналась. Перед поэтами стояла страшной трудности задача дать словесную
форму тому, что еще не обрело своей формы. Старые идеалы рухнули, о новых
еще не имели адекватного представления. Создать стиль эпохи мог лишь тот кто
постиг высший смысл происходящего, чей гений воспринимал
сиюминутность в большой, национально
