талантливым предпринимателем, учитывающим
конъюнктуру и конкуренцию он сразу позаботился о получении пожизненной
привилегии на производство и сбыт стеклянных украшений по всей
России, Ломоносов
должен был, помимо всего этого, не забывать и о своих обширных академических
обязанностях.
Живя в
Петербурге, Ломоносов
никогда не забывал своих земляков. Дом его всегда был открыт для
них. П. Свиньин,
литератор начала XIX века, во время поездки в Архангельск в 1827 году
встретился там с племянницей Ломоносова Матреной Евсеевной и записал ее
воспоминания об этом времени. Вот что ему поведала старушка: . . . она с
удовольствием вспоминает о своем житье-бытье у дядюшки в Петербурге, в
небольшом каменном домике на берегу грязной Мойки. В особенности словоохотливо
рассказывает она о гостеприимстве Михаила Васильевича, когда на широком
крыльце накрывался дубовый стол и сын Севера пировал до поздней ночи с веселыми
земляками своими, приходившими из Архангельска на кораблях и привозившими ему
обыкновенно в подарок моченой морошки и сельди. Точно такое же угощенье
ожидало и прочих горожан, приезжавших по первому зимнему пути в Петербург, с
трескою. Надобно заметить, что Матрена Евсеевна играла на сих банкетах
немаловажную роль, ибо, несмотря на молодые лета свои, заведовала
погребом, а
потому хлопот и беготни ей было немало. Точно так же в жаркие летние
дни, когда
дядюшка, обложенный книгами и бумагами, писал с утра до вечера, в
беседке, ей
приходилось бегать в западню за пивом, ибо дядюшка жаловал напиток сей прямо
со льду. Из слов старушки можно заметить, что поэт весьма любил заниматься на
чистом воздухе: в летнюю пору он почти не выходил из сада, за коим сам
ухаживал, прививая и очищая деревья своим перочинным ножиком, как видел то в
Германии. Сидя в саду или на крыльце, в китайском халате, принимал Ломоносов
посещения не только приятелей, но и самих вельмож дороживших славою и
достоинствами поэта выше своего гербовника; чаще же всех и долее
всех из них сиживал у него знаменитый
меценат его Иван
Иванович Шувалов. . . Бывало,
присовокупляет Матрена
Евсеевна сердечный мой так
зачитается да запишется что
целую
неделю не пьет,
ест
ничего кроме мартовского с куском хлеба а масла
Размышления и
пылкость
воображения сделали Ломоносова под старость чрезвычайно рассеянным. Он нередко
во время обеда вместо пера, которое по школьной привычке любил класть за
ухо, клал
ложку, которою хлебал горячее, или утирался своим париком, который снимал с
себя, когда принимался за щи. Редко, бывало, напишет он бумагу, чтобы не
засыпать ее чернилами вместо песку. . .
Вряд ли у Ломоносова
дело
доходило до того, чтобы путать песок и чернила. П. П. Свиньин любил в своих
воспоминаниях присочинить, по свидетельствам современников, но то, что
Ломоносов стал с возрастом рассеян, не подлежит сомнению. Слишком различны
были сферы, в которых приходилось ему вращаться.
Академическое собрание, лаборатория,
кабинет, фабрика, кафедра. . . Теперь к этим привычным для него местам
прибавилось присутствие в Академической канцелярии. Кроме того, десятилетие
1751-1761 годов стало временем наиболее частого выхода Ломоносова в свет, где
особенно ему, выходцу из простого народа, приходилось, что
называется, держать
ухо востро. Отдохнуть, раскрепоститься можно было лишь дома, в кругу
семьи, друзей,
земляков. Тут можно при случае и париком вместо салфетки утереться.
Ломоносов
присутствовал на
многих официальных торжествах:
праздниках, иллюминациях, маскарадах, торжественных
спусках кораблей на воду. Ко многим из этих торжеств он сочинял стихотворные
надписи, составлял проекты самих праздничных действ. И потому присутствовал
как вполне официальная персона. Но в том же ряду случались события, в которых
Ломоносов участвовал как частное лицо.
Так, например, 24 октября
1754 года он присутствовал на маскараде в доме И. И. Шувалова. Маскарад этот
был продолжением придворных торжеств, начатых 20 сентября по случаю рождения
великого князя Павла Петровича и длившихся десять дней. В октябре пышные
вечера по этому поводу начали устраивать уже в своих домах петербургские
вельможи. Шуваловский маскарад отличался особой пышностью. Санкт
