де Ту, из англичан —Бурнета, из
немцев — Маскова, из
датчан — Гунт-фельда, из шведов — Далина. Пусть он посмотрит, только ли они
превозносят похвалами своих и не перечисляют ли они тщательно различные
случаи и столько превратностей, которые, как кажется на первый
взгляд, преграждают
доступ к большему благоденствию, но в действительности открывают его. Пусть
он обратит внимание на то, какова сила правды у тех, кто к ней стремится в
такой
степени, что не может нигде обойти молчанием даже вещи, действительно
позорные. Кто, если только он — не Ломоносов, или Крашенинников, или Попов,
или Крекшин, может вменить мне в вину то, что я упомянул об изгнании славян
с берегов Дуная? Сколько племен было побеждено и прогнано более сильными. Кто
когда-либо слыхал хотя бы слово о том, что следует считать бесславием
превратности войны, если они обернутся в несчастную сторону и что их следует
поэтому окутать покровом молчания? Если Ломоносов считает, что не подобает
одновре-^^енн о гов ор ить о ^*Р^брых деян иях
рое возражение
Крашенинникова* [Ч можно добавить следуюіцее
* что
рого, — то я хотел
изложить
историю славян с того периода времени, когда начинается летопись преподобного
Нестора Вот слова вписанные сюда из патриаршего списка летописи: пПоразрушении
столпа и по
разде-
М
Nihil invenitur, quod
contra hanc objectionem cl. Krasch. responsum sit directe.
[Нет ничего, что
представляло
бы собой прямой ответ на это возражение славнейшего Крашенинникова].
