1745
42
Печатается по последнему
прижизненному изданию (Соч. 1757, стр. 133—141) с указанием в сносках
вариантов по Отд. изд. 1745 г. , Рит. рук. 1747, Рит. корр.
, Рит. 1748,
Рук. 1751, Соч. 1751, Соч. 1759, Рит. 1765.
Местонахождение
рукописи 1745
г. неизвестно. Впервые напечатано отдельным изданием в 1745 г.
Датируется
предположительно
летом 1745 г. : приготовления к свадьбе великого князя Петра Федоровича
с принцессой Ангальт-Цербстской, будущей Екатериной II, начались в феврале
1745 г. , состоялась же эта свадьба 21 августа того же года (Соловьев, кн. V,
стлб. 339). Ода была написана во всяком случае не позднее 25 августа 1745 г.
: 26 августа была вынесена журнальная резолюция об ее напечатании (см. ниже).
В Академии наук вторая половина 1745
г. ознаменовалась
обострением отношений Шумахера с профессорами. Они подали ряд коллективных
жалоб на него в
Сенат. В числе жалобщиков был и Ломоносов, который
25
июля
1745 г. получил звание профессора и стал, таким образом, полноправным
членом Академического собрания (т. X наст, изд. , документ 484).
26
августа
1745 г. была подписана журнальная резолюция Академической
канцелярии о выпуске оды отдельным изданием, но не на средства Академии, а на
счет самого Ломоносова (ААН, ф. 3, оп. 1, № 514, л. 414). В
соответствии
с этим и на титульном листе было помечено, что подносит оду не Академия, а
Ломоносов. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что решение об
опубликовании оды состоялось уже после свадебного торжества. Мы не знаем, чем
было вызвано это странное опоздание. Весьма вероятно, что ода была написана
Ломоносовым до 21 августа и что Шумахер сознательно задержал выход ее в
свет. К
31 августа ода была напечатана, а 10 сентября 1745 г. Ломоносов уплатил за
типографские расходы и бумагу 12 руб. 90 коп. (ААН, ф. 3, оп. 1, №
653, лл.
25 и 94; № 1070, л. 162), что составляло около 25% его месячного жалования.
Ода была
звучна, гладка и
пышна, но бедна публицистическим содержанием. Это может быть объяснено целым
рядом причин. Будущему русскому императору подобрали такую
невесту, которая, по
циничному признанию Фридриха II, более всего соответствовала интересам
прусского двора (Соловьев, кн. V, стлб. 268). Ломоносова это, конечно,
'не
радовало. В Академии через воспитателя великого
князя, Я. Я. Штелина, было,
без сомнения, хорошо известно, что жених и невеста не питают друг к другу ни
малейшей склоннссти. Изображение подлинной любви приходилось заменять — как
яроговорился сам Ломоносов — «описанием вымышленного царства любви»