как
морские валы, слогом. Ломоносов
разверзает кратеры вулканов, устремляет гром на гром, заставляет яростное
море сражаться с пределами небес, созывает на торжество России весь сонм
античных
божеств и героев.
Грандиозные
образы теснят друг
друга в каком-то беспокойном движении. Целые каскады громких разящих слов
сообщают его одам стремительное великолепие.
Чтобы передать
охвативший его
поэтический восторг, Ломоносов вполне сознательно разрывает логический строй
своей речи, поражает воображение неожиданным сочетанием понятий, или, как он
сам выражается, сопряжением далековатых идей. Он прибегает к нарочито
вычурным оборотам речи и нарушает привычный порядок слов во фразе, указывая в
своей Риторике, что в речах торжественных подлежащее и сказуемое сопрягаются
некоторым странным, необыкновенным или чрезъ-естественным образом. Его
эпитеты и сравнения не столько определяют сам предмет, сколько должны передать
общее эмоциональное впечатление от него. Его оды полны движения и живописной
яркости. В оде 1742 года он великолепно передает смятение и шум
битвы, неистовство
смерти в стане разбитого и поверженного врага:
Огня ревущего удары
И
свист от ярд летящих ярый
Сгущенный дымом воздух рвут,
И
тяжких гор сердца трясут. . .
. . . Там
кони бурными ногами
Взвивают к небу прах густой,
Там
смерть меж Готскими полками
Бежит,
ярясь из строя в строй,
И алчна
челюсть отверзает,
И
хладны руки простирает,
Их гордый исторгая дух. . .
В оде 1748 года, вспоминая
мрачные дни бироновщины, когда возлюбленные его Музы науки жили в
страхе. Ломоносов
наполняет всю природу волнением и беспокойством. Крутится густая мгла,
