аэростатов. Не мы первые поняли
необходимость и пользу такого изучения
атмосферы, писал Менделеев. О нем раньше многих других думал Ломоносов.
Ломоносов имел все основания
считать свою теорию оригинальной и независимой от Франклина. Чувство
национального достоинства заставило его заявить во всеуслышание, что он в
своей теории Франклину ничего не должен. О погружении верхнего воздуха я уже
мыслил и разговаривал за несколько лет;
Франклинов письма увидел впервые, когда уже моя речь была почти готова, в
чем я посылаюсь на своих господ товарищей.
Ломоносов указывает на
разработанную им оригинальную теорию погружения верхней атмосферы и на то, что
им истолкованы многие явления с громовою силою бывающие, которых у Франклина
нет и следу. Франклинов догадка о северном сиянии, которого он в тех же
письмах несколькими словами касается, от моей Теории весьма разнится, говорит
Ломоносов и
добавляет:
Сверх сего ода моя о северном сиянии, которая сочинена 1743 года, а в 1747
году в Риторике напечатана, содержит мое давнейшее мнение, что северное
сияние движением Эфира произведено быть может.
Ломоносов не
случайно ссылается на свою гениальную оду Вечернее размышление. . . при случае
великого северного сияния. Эта ода не только отразила беспокоившее его с юных
лет желание раскрыть тайну северного сияния, но и содержала в себе смелую
попытку научно истолковать это загадочное явление. Вероятно, еще у себя на
родине Ломоносов подмечал, что северные сияния появляются чаще всего с
установлением
морозной погоды, слышал рассказы поморов о том, что сполох трещит словно из
ружей палят, знал о наблюдениях народного календаря, указывавшего, что в
поморских широтах северное сияние разгоралось всего сильнее и ярче
26
403
