для временной
технической
помощи иностранцы, и в частности немцы, не могли сколько-нибудь заметно
влиять при нем на ход событий в России. Совсем не то получилось позже, после
его смерти. Весьма яркую характеристику поведения немцев при Анне
Ивановне, находившейся
на русском престоле с 1730г. по 1740г. , дал В. О. Ключевский. Предоставим
ему слово: Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности
кучу иноземцев, навезенных из Митавы и из разных немецких углов. Немцы
посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели
престол, забирались на все доходные места в управлении. Этот сбродный налет
состоял из клеотур двух сильных патронов, каланьи курляндца, умевшего только
разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и другого
каланьи, лифляндца,
подмастерья и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольде, обер-
штальмейстера,
человека лживого, страстного игрока и взяточника. При разгульном дворе, то
и дело увеселяемом блестящими празднествами, какие мастерил другой Левенвольде,
обер-гофмаршал, перещеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта
стая кормилась досыта и веселилась до упада на доимочные деньги, выколачиваемые
из народа. . Недаром двор при Анне обходился впятеро-вшестеро дороже, . . чем
при Петре I, хотя государственные доходы не возрастали, . . скорее
убавлялись. В. Ключевский. Курс русской истории, ч. 4-я. М. , 1910
стр. 391. После
переворота 25 ноября 1741 г. , приведшего на престол, Елизавету
Петровну, положение
при дворе изменилось; немцы, стоявшие наверху, попадали. Но в Академии Наук
положение по существу не изменилось. Того сора, о котором говорил В. О.
Ключевский,
находилось в ней еще немало. Кроме невежды и бюрократа И. Д. Шумахера, в ней
подвизался саксонский шпион Юнкер. К этому же иностранному сброду принадлежал
и учитель детей Бирона академик Лера, написавший, доклад на тему О
надгробной надписи на могиле Адама, предполагаемой на острове Цейлоне. Немец
Байер, не знавший русского языка, первый начинатель норманнской теории
происхождения Руси, не хотел затрачивать времени на изучение русскому языку и
предпочитал заниматься китайским языком. Историк Миллер, писавший об истории
России, искажал, и порочил славное прошлое русского народа в угоду своим
немецким вкусам. Таковы были эти представители немецкой: шумахеровской
группировки враги русского народа, создававшие затхлую атмосферу в русской
Академии Наук. Ломоносов знал цену этим ученым; знал и их тайные помыслы и
вел; борьбу с ними до конца своей жизни за развитие русской науки, за
интересы своей родины. В письме к Теплову 1761 г. , в котором он упрекал
последнего в поддержке недоброхотов Российским ученым, Ломоносов писал: Что до
меня надлежит, то я к сему себя посвятил, чтоб до гроба моего с неприятелями
наук Российских бороться, как уже борюсь двадцать лет; стоял за них
смолоду, на
старость не покину. П. Билярский, УК. соч. , стр.
502-503.
Нельзя не
подчеркнуть, что
Ломоносов был, конечно, далек от ненависти и недоброжелательства к
иностранцам вообще, и к немцам в частности. Он был женат на немке. Он
находился в дружеских отношениях с рядом ученых иностранцев, был связан с
ними дружеской и деловой перепиской. Ломоносов всегда с большим уважением
относился к Христиане Вольфу и другим иностранцам, которые были подлинными
учеными и которые не делали науку средством своей карьеры или корыстных
интересов.
Получив звание
профессора, Ломоносов
стал с еще большей настойчивостью добиваться организации химической лаборатории.
Теперь он решил
обратиться к
академическому собранию, к так называвшейся конференции Академии Наук.
25 октября того же
года он
подал на латинском языке докладную записку. Он сообщает в ней, что трижды
обращался в Канцелярию Академии Наук о постройке лаборатории и пока не добился
никакого результата. Не получив желаемого, я вынужден был заниматься только
чтением химических книг и умозаключениями до сегодня, писал он. Так как на
меня теперь возложены обязанности профессора, то вы, конечно, понимаете, что
по своей профессии я должен высказать вам мое мнение о постройке химической
лаборатории и о снабжении ее всеми приборами. . . Я не сомневаюсь, что
необходимые средства будут отпущены из императорской казны. . . Особенно
имея в виду, что химические опыты прольют не меньше света в естественных и
других науках и в искусствах, чем принесут пользу государству и славы
Академии: это
