теперь при конце жизни
моей должен видеть все мои полезные намерения
исчезнут вместе со мной.
К его
великолепному погребению, на котором присутствовали С. петербургский архиерей
с именитейшим духовенством, некоторые сенаторы и многие другие
вельможи, явился
и Сумароков. Присев к статскому советнику Штелину, бывшему в числе провожатых,
указал он на покойника, лежащего в гробу и сказал: Угомонился Дирак и не
может более шуметь Шмелин отвечал ему: Не советовал бы я вам сказать ему это
при жизни. Ломоносов нагнал на него такой страх, что Сумароков не смел
разинуть рта в его присутствии.
Граф Орлов выпросил у
вдовы его оставшиеся после него бумаги,
поручил секретарю Козицкому привести их в порядок и положить во дворце
своем, в
особой комнате.
Спустя
несколько времени после его смерти канцлер граф Воронцов, высоко уважая его
заслуги отечеству, захотел воздвигнуть ему памятник из белого мрамора и
поставить на его могиле в Невском монастыре; он поручил статик. сов. Штелину
сочинить подпись и рисунок к нему во флорентийском размере. То и другое было
отослано графом в Ливорно, и на следующий год получен был памятник из
каррарского мрамора, сделанный совершенно по рисунку, в том виде, как он
теперь находится на кладбище вышеупомянутого монастыря.
Камергер
граф Андрей Петрович Шувалов напечатал на его кончину прекрасную оду на
французском языке, в которой были превознесены заслуги Ломоносова и унижены
зависть и невежество Сумарокова.
Приведу один пример
необыкновенного присутствия духа и
телесной силы Ломоносова. Будучи адъюнктом Академии, жил он на Васильевском
острову при химической лаборатории и мало имел знакомства с другими. Однажды в
прекрасный осенний вечер пошел он один-одинехонек гулять к морю по большому
проспекту Васильевского острова. На возвратном пути, когда стало уже
смеркаться
и он проходил лесом по прорубленному проспекту, выскочили вдруг из кустов три
матроса и напали на него. Ни души не
