противоречат всем началам здравого естествоучения. Его
предположения
имеют тем более цены, что они придуманы удачно и правдоподобны; дело не в том,
чтобы все они были вполне доказаны, ибо
дальнейшее исследование, согласны ли они с истиною, или нет, именно и ведет к
желаемой цели. Все, что мы теперь достоверно знаем из физики, было прежде
облечено в догадки, и если б никогда не
допускались догадки, даже и ошибочный, то мы бы не добыли ни одной истины».
Ученые труды Ломоносова доставили ему
европейскую известность; но
он не избег общей участи всех, выступающих на арену публичности: к похвалам
примешивал: ась иногда строгие обвинения. Особенно известна
статья, напечатанная против него в 1754
году в Лейпцигском ученом журнале. Это-разбор некоторых Физических рассуждешй
его, помещенных в Новых Комментариях
Академии Наук. На эту критику впечатлительный Ломоносов жаловался Эйлеру,
который, вследствие
того, отозвался в Академию: «Ломоносов писал ко мне по поводу нелепого разбора
его сочинений; меня это дело не удивляет:
я уже привык к тому, что все мои сочинения и издания Берлинской академии
жестоко отделываются Лейпцигскими и гамбургскими рецензентами. Волноваться из-за
этих людей значило
бы терять по-пустому время, тем более, что они еще чванятся, когда видят, что
на них досадуют.» Вскоре после того, Ломоносов и сам получил по этому предмету
письмо от Эйлера. «Несправедливость и тон немецких газетчпковъ», так выражается
знаменитый математик, «мне очень хорошо известны и
нисколько меня не трогают. Я смеюсь, видя, как они бранятся и унижают
прекраснейшие
сочинения. Без сомнения, они думают прославиться, становясь судьями, или по
крайней мере
надеются обмануть незнающих, и, говоря решительным тоном о предметах вовсе пм
неизвестных, хотят блеснуть мнимою ученостью.
Они не раз называли пустяками самые серьезные вещи. По моему мнению, надобно
презирать подобный статьи; таким жалким писакам было бы слишком оно
