древней столице. Москва была
городом причудливо живописным. Казалось, ее задумал и создал
Изограф, послушный
своей прихотливой фантазии. Петербург же представлял собой продуманно
скульптурный город. Его создавал Геометр, послушный законам рационально
прекрасных соразмерностей. Москва это почти шестьсот лет русской
истории, зримо
запечатленных в городском облике несколько городов в одном, как замечал
Ломоносов. Петербург это всего лишь тридцать три года то есть, по
существу, никакого
прошлого, а точнее сказать: тридцать три года настоящего, которое
прямыми, как
стрелы, улицами и такими же прямыми просеками, вырубленными в лесу под
запланированные перспективы, нетерпеливо устремилось в будущее,
Ломоносову, который лишь на
восемь лет был моложе Петербурга, нетерпеливости было не занимать.
После беседы с
московскими
студентами Шумахер направил в Сенат доношении об их прибытии и о необходимости
выделения денег на их содержание. При этом вполне допускалось, а может
быть, и
расчет был на то. что требуемых денег не выдадут: Буде же суммы на оных
отпущено не будет, то б велено было оных учеников куда надлежит отослать
обратно.
Впрочем, Сенат
изыскал
возможность определить на содержание недавних москвичей довольно значительную
сумму. 3 февраля 1736 года Канцелярия получила 300 рублей. Было положено
расходовать ежемесячно по 5 рублей на питание каждого студента, часть денег
была употреблена на покупку белья и мебели по 1 столу на
каждого. Напомним, что
в Москве выделялось на одного студента всего лишь 10 рублей в год.
Относительное улучшение материального
положения по
сравнению с московским уже само по себе было отрадным, но главным было то, что
теперь Ломоносов получал наконец возможность утолить свой не проходящий с
годами голод познания. За восемь месяцев петербургского ученичества он со всей
энергией молодости и со всей ненасытностью гения восполняет пробелы своего
образования как по части естественных наук, так и в области теории и практики
поэзии. Автор академической биографии 1784 года писал о занятиях Ломоносова в
Петербургской Академии наук в 1736 году следующее: Там слушал начальные
основания философии и математики и прилежал к тому с крайнею охотою, упражняясь
между тем и в стихотворении, но из сих последних его трудов ничего в печать не
вышло. Отменную оказал склонность к экспериментальной физике, химии и
минералогии. Мечты Ломоносова о настоящей науке, об испытании естества стали
наконец сбываться. Однако ж как далек он был в Москве от тех событий, которыми
жила европейская мысль в течение последних трехсот лет Декарт опроверг
Аристотеля, Ньютон выступил против Декарта, Лейбниц обрушился на Ньютона и
его последователей Какие баталии разыгрывались в науке И все это ему, бывшему
московскому семинаристу, приходилось открывать для себя заново.
Как разобраться в
сшибке
теорий и мнений Как не утонуть в бескрайнем море новых фактов, которое вдруг
распростерлось перед ним Сын помора ищет свою путеводную звезду и находит ее в
собственной душе. Бездна премудрости не пугает его. Он молод, полон сил и
решимости, его сознание ясно и зорко. Он все видит по-своему. К тому же в
нем живет упорство, унаследованное от отца и его далеких предков, вольных
новгородцев, которое не терпит нажима извне и не позволяет ему принимать на
веру ни одного научного положения, пусть даже и общепризнанного, освященного
непререкаемым авторитетом будь то Декарт или славнейший и ученейший Нектон. Он
хочет сам до всего дойти, сам во всем разобраться, ибо сильна в нем
уверенность, что он, Михайло Ломоносов, сын черносошного
крестьянина, выучившийся
грамоте у дьячка, самоучкой постигший азы естественных наук, пешком пришедший
в Москву, способен и в Петербурге показать свое достоинство, усвоить любые
сложности в науке и превзойти многих: ведь у него, в отличие от многих, есть
свой взгляд на вещи без чего невозможно и свое достоинство. Вот почему молодой
Ломоносов изучая в Петербургской Академии физику химию минералогию математику
не просто набирается ума от других, а критически усваивает весь тот
материал, который
