множестве миров Фонтенеля 1730
Кантемир знакомил публику с различными философскими и научными системами
древности и нового времени, излагал в популярной форме учения Птолемея и
Коперника, Декарта и Ньютона, Сенеки и Пуффендорфа и многих других мыслителей,
исходя из объективной оценки тогдашней культурной ситуации: Мы до сих пор
недостаточны в книгах философских. . . . Иными словами, Кантемир-просветитель
друг Монтескье и корреспондент Вольтера видел свою задачу в приобщении
читателей к богатствам мировой мысли, а через это в привитии современникам
вкуса к философскому осмыслению действительности.
Тот факт, что сатиры и перевод книги
Фонтенеля
поначалу были известны в списках, а многие годы спустя выпущены отдельными
изданиями кстати, второе издание Разговоров осуществлялось при участии
Ломоносова, то есть вновь стали предметом всеобщего обсуждения, позволяет
сделать вывод об их сугубом влиянии на интеллектуальную жизнь России не только
1730-х, но и позже 1740-1760-х годов.
Появление перевода Кантемира, в
котором было дано популярное изложение основ гелиоцентрического
мировоззрения, имело
большое значение. Книга, разделенная на 6 частей вечеров, в удобопонятной
форме живой беседы рассказывала о том, что Земля вращается вокруг своей оси и
Солнца I, о свойствах Луны как спутника Земли II, об особенностях
Венеры, Меркурия,
Юпитера, Марса и Сатурна IV, о том, что дальние звезды суть солнца со
своими планетами, о космогонической гипотезе Декарта V и т. д.
Однако самое
значительное
произведение Кантемира натурфилософского характера Письма о природе и человеке
1742, увидело свет лишь много более столетия спустя после его смерти и, таким
образом, осталось недоступным для современников. Тем не менее
историко-литературное значение Писем достаточно велико, ибо главная
мировоззренческая проблема, затронутая в них, проблема соотношения веры и
знания, оказалась в высшей степени актуальной для всей русской мысли 1740-1760-
х
годов. Если в примечаниях к сатирам и в переводе Разговоров о множестве миров
эта проблема рассматривалась в ряду других, то в Письмах она выдвигается на
первый план, становится основным предметом философских раздумий автора.
Надо сказать, что Письма о
природе и человеке не являются вполне оригинальным произведением Кантемира. В
работе над ними он широко использовал главные положения сочинения Фенелона
Трактат
о существовании и атрибутах Бога 1713. Этот Трактат представляет собою
характерный образчик примирительного решения вопроса о соотношении веры и
знания. Общая его оценка содержится в Истории русской общественной мысли Г. В.
Плеханова. Правда, Плеханов адресует свою оценку одному только Кантемиру и ни
слова не говорит о Фенелоне в его время еще не было известно о французском
источнике Писем, но к тому, что он пишет о главной философской задаче
произведения, которую совершенно справедливо усматривает в физико-теологическом
доказательстве бытия Бога, следует прислушаться самым внимательным образом.
Плеханов
считает, что сама
идея использования данных науки для теодицеи то есть для доказательства бытия
Божия
отражает исторически сложившийся культурный предел миропонимания не только
русских Кантемир, но и западноевропейских мыслителей например, Ньютон. Далее
он указывает на методологическую уязвимость подобного подхода, так как для
доказательства правильности физико-теологического довода Кантемир заранее
предполагает его правильным. Наконец, Плеханов подчеркивает, что Кантемир
был не первым и не последним, кто посвятил себя этой неблагодарной задаче, и
что Кантемиру известным оправданием могла служить тогдашняя культурная ситуация
в России: Даже между передовыми французскими просветителями второй половины
XVIII
века, и даже между деятелями великой революции, очень немного было
людей, достаточно
смелых духом для того, чтобы совсем не оставить места сокровенной силе в своем
представлении о вселенной. Совершенно несправедливо было бы требовать подобной
смелости от русского просветителя первой половины этого столетия.
Впоследствии к Трактату
Фенелона обратился Тредиаковский, взяв его за основу в
