Но главное отличие Ломоносова
от его соперников заключается в том, что он не включает своего героя в число
людей, проводящих жизнь во тщетных помыслах, как это делают Сумароков гибнет
наша красота и Тредиаковский Боже
кто я нища тварь. Он собеседует , а не простирается ниц. Он свободнее и как
поэт и
как человек. Впрочем, здесь Ломоносов точно следует подлиннику.
Но далее, когда
речь заходит
о врагах героя и его народа святого, Ломоносов позволяет себе нечто
такое, такую
творческую дерзость, что просто диву даешься, а духовное
пространство, отделяющее
его от Сумарокова и Тредиаковского, становится огромным, просто непреодолимым
для них. Вот герой призывает зиждителеву власть на землю, чтобы сокрушить
врагов:
Склони, Зиждитель, небеса, Коснись
горам, и воздымятся, Да паки на земли явятся Твои ужасны чудеса.
И молнией
твоей блесни, Рази
от стран гремящих стрелы, Рассыпь врагов твоих пределы, Как бурей, плевы
разжени.
Здесь Ломоносов позволил себе,
казалось бы, незначительный, почти незаметный отход от подлинника. Но как
значительны последствия Ведь в подлиннике стоит: их смети их, библейский герой
просит отметить врагам, наносящим обиду и вред ему Сумароков и Тредиаковский
так
и перелагают. Ломоносовский герой прямо называет тех, с кем он
борется, врагами
самого зиждителя: это твои враги, я веду с ними смертельную борьбу; ты должен
вступиться, ибо, хоть я и
родствен тебе своею нравственной и духовной природой, во мне бьется
человеческое сердце, оно может не выдержать, жизни моей может не
хватить, чтобы
победить зло. Простри длань, Спаси меня, говоря это, я не своего прошу, но
твое отстаиваю; мне не защита, а правда нужна.
Повторяем, самостоянье
Ломоносова сказалось в этом стихотворении вполне. Ощущение мощи своего
духа, который
в состоянии одним взглядом охватывать совокупность всех вещей, ясное понимание
самобытности того дела, которое он намерен петь, сознание абсолютной новизны
тех истин, которые открыты его внутреннему взору все это наполняет Ломоносова
радостью и желанием поделиться с людьми тем многим, что есть в его душе. По
Ломоносову, жизнь человеческая, если она не одухотворена, не озарена
высокими идеалами, если в ней отсутствует святое стремление постичь смысл
всего прошедшего происходящего и имеющего произойти бесцельна пуста скучна
безбожна В существовании людей, погруженных только в дольные, земные
заботы, людей,
позабывших о небесах, заглушивших в себе искру небесного огня, есть нечто
трагически противоестественное, глубоко, коренным образом чуждое человеческой
природе, нечто порочащее высокое родовое предназначение человека, которое
состоит в познании мира и себя.
От такой жизни бесцельной и
неосознанной Ломоносов
зовет людей в путешествие по бескрайним просторам знания, открывшегося
ему. Человек
новой формации, вполне постигший нравственную сущность происшедших в России
перемен, он мечтает о том, чтобы все люди приобщились к великим тайнам
природы: ведь в этом приобщении, в самом стремлении познать причины вещей и
явлений происходит духовное выпрямление человечества, его раскрепощение:
Когда бы смертным
толь высоко
