открыв всеобщий закон природы,
наметив широкую программу будущих исследований, сулившую новые невероятные
открытия. И тогда же он обращается к области, которая самым чутким, самым
болезненным образом откликается на перевороты, подобные упомянутым выше, к
области языка и мышления. В 1747 году он завершает работу над Кратким
руководством к красноречию.
В своем месте в
общих словах
уже говорилось о том, как отреагировали академики-немцы на первый вариант этой
книги, написанной в 1743 году. Объяснимся теперь подробнее, поскольку
история работы над Риторикой и отношения к ней современников помогают
отчетливее уяснить грандиозность Ломоносовского замысла.
16 марта 1744 года
Миллер
зачитал в Академическом собрании следующую свою записку: Написанное по-русски
Краткое руководство по риторике адъюнкта Академии Михаила Ломоносова я
просмотрел. Хотя ему нельзя отказать в похвальном отзыве ввиду старательности
автора, проявленной им в выборе и переводе на русский язык риторических правил
древних, однако краткость руководства может вызвать подозрение, что в нем
опущено многое, включаемое обычно в курсы риторики. Такое руководство, если
дополнить его, применяясь к вкусу нашего времени, материалом из современных
риторов, могло бы служить для упражнений не только в русском, но и в
латинском красноречии. Поэтому я полагаю, что следует написать автору свою
книгу на латинском языке, расширить и украсить ее материалом из учения новых
риторов и, присоединив русский перевод, представить ее Академии. Благодаря
этому и прочие славнейшие академики получат возможность вынести заключение о
ценности труда и о том, следует ли ее напечатать для нужд Гимназии. Ведь если
пренебречь этой целью и напечатать книгу для людей, занимающихся риторикой вне
Академии, то едва ли можно надеяться на достаточное количество покупателей
которые возместили бы Академии издержки по печатанию. Не предвосхищаю суждения
славнейших коллег, которое я не откажусь подписать, если оно наведет меня на
лучшие мысли.
Академическое собрание
предложило Ломоносову переработать Краткое руководство к риторике, написав его
на латинском языке и добавив примеры из новых авторов. Точка зрения
Миллера, поддержанная
академиками, не учитывала широкого просветительского замысла Ломоносова, а
вернее просто игнорировала его. Сужение будущего адреса Риторики
академическими рамками ученики Гимназии противоречило целям, указанным
Академии ее венценосным основателем, который, как мы помним, вменял ей в
особую обязанность просвещение общества, чтоб не токмо художества и науки
размножились, но и чтоб народ от того пользу имел. Категорическое требование
писать Риторику на латинском языке с последующим ее переводом на русский было
неприемлемо еще и потому, что Ломоносов рассматривал свой труд именно как
пособие для возможно большего числа русских читателей, научающее в
ближайшем, прикладном
замысле о всякой предложенной материи красно говорить и писать, а если взять
шире призванное внести упорядоченность, строй в самый образ понятий русского
человека, потрясенный и разрушенный петровским переворотом. К. Н. Батюшков
в Вечере у Кантемира нарисовал впечатляющую картину этого потрясения старых
жизненных устоев в России первых десятилетий XVIII века, беспорядочного и
бесприютного метания умов, трагического раскрепощения нравов, в высшей
степени противоречивого, взбаламученного начала новой эпохи русской
истории, когда
переворот уже свершился, а уклад еще не начался: Петр Великий, преобразуя
Россию, старался преобразовать и нравы: новое поприще открылось наблюдателю
человечества, и страстей его Мы увидели в древней Москве чудесное смешение
старины и новизны две стихии в беспрестанной борьбе одна с другою Новые обычаи
новые платья новый род жизни новый язык не могли еще изменить древних людей
изгладить доений хаоактео Иные бояоа надевая паник и новое платье оставались с
прежними предрассудками с древним упрямством и тем казались еще страннее-
другие отложе бороду и длинный кабан праотеческий с платьем европейским надевали
все пороки
все слабости ваших соотечественников но вашей любезности к людскости занять не
умели. Частые перемены при дворе возводили на высокие степени государственных
людей
