совершит побег из везельской
крепости, что послушание необходимая часть подготовки к побегу. Так было и на
сей раз. Сохранилось правдоподобное предание о том, что Ломоносов в пору его
увлечения стекольным делом носил камзол со стеклянными пуговицами, намеренно
вызывая удивление окружающих. Его убежденность в великих пользах
стекла, недооцененных
людьми, материализовалась многоразличное. В конце 1752 года он написал
дидактическую поэму Письмо о пользе Стекла, в которой доказывал, что
Неправо о
вещах те думают, Шувалов,
Которые Стекло чтут ниже Минералов, Приманчивым лучом блистающих в глаза. Не
меньше польза в нем, не меньше в нем краса.
И хотя значение этой поэмы
нельзя свести только лишь к талантливой рекламе стекольного дела в своем месте
разговор о Письме еще предстоит, игнорировать рачительно-хозяйственный подход
бывшего помора ко всем своим начинаниям было бы глубоко неверно. Его
активность по устройству фабрики цветных стекол служит ярким подтверждением его
энергичной предприимчивости.
2
Деньги, выданные Ломоносову Мануфактур-конторой,
ничего еще не решали. Необходим был земельный участок и люди. Лишь тогда
деньги могли стать фабрикой. Но землю и крестьян даровать могла только
императрица. 17 февраля 1753 года Ломоносов обратился в Канцелярию с просьбой
о разрешении выехать в Москву где в ту пору находился двор на 29 дней без
вычета жалованья по делам, связанным с организацией фабрики, а также с целью
ознакомления с мозаиками в старых церквах: . . . сверх того надлежит мне для
лучшего произведения мозаики при Академии художеств видеть в московских соборах
и в других церквах, также и в Новгороде старинные мозаичные образы греческой
работы, того ради Канцелярия Академии наук да благоволит послать Ямской
канцелярии
в контору о даче подвод требование.
Шумахер, как и
следовало от
него ожидать, ответил решительным отказом. Ломоносов, нарушая субординацию К.
Г. Разумовский тоже был в это время в Москве, подает прошение уже в Сенат и 22
февраля получает в сенатской конторе разрешение па выезд в Москву сроком на
одни месяц.
Известив Академическую
канцелярию о своем отбытии, а также о том, что в его отсутствие в Химической
лаборатории сделано расположение таким образом, что никакой остановки в
производимых в ней делах быть не имеет, Ломоносов уже на следующий день, 23
февраля, выехал в Москву. Президент, увидев неожиданно в первопрестольной
своего предприимчивого профессора, не стал любопытствовать, что привело его
туда, и принял ласково и во всю бытность оказывал ему любление. Не было
никаких препятствий и со стороны императрицы. Судьба в который уже раз
награждала Ломоносова за его настойчивость. 15 марта 1753 года, то есть еще в
Москве, ему был вручен императрицы указ, в котором говорилось: . . . понеже
есть довольно описных на нас по размежеванию в Ингерманландии земель и крестьян,
того для повелеваем нашему Сенату дать ему, Ломоносову, для работ к той
фабрике в Коморском же уезде из Коварской мызы от деревни Шишкиной сто тридцать
шесть душ и из деревни Калоше двадцать девять душ, из деревни Усть-Рудиц
двенадцать душ, от мызы Горье-Валдаи из деревни Перекусихин и Липовой тридцать
четыре души, всего двести одиннадцать душ, со всеми к ним принадлежащими по
описным
книгам землями. И повелеваем нашему Сенату учинить по сему нашему указу и о
том кеды надлежит послать наши указы.
Через неделю
помещик Ломоносов
уже в Петербурге и рапортует в Академическую канцелярию: Сего марта 23
дня, исправив
потребные нужды в Москве,
