Электрические воздушные
наблюдения в 1752 году Ломоносов проводил в основном у себя на дому и в
Химической лаборатории, где была установлена громовая машина, подобная
той, которую
имел Рахман. А в 1753 году он устанавливает еще одну в Усть-Рудице. Хотя
строительство фабрики только началось, и, как мы помним, приятное лето 1753
года было для него весьма и весьма жарким не столько даже с
метеорологической, сколько
с практической точки зрения, тем не менее Ломоносов, презрев деловую свою
загруженность, не упускал и в Усть-Рудице случая наблюдать грозовые явления.
Ломоносов и Рахман
обменивались сообщениями о ходе проводимых ими опытов. В публичном акте
Академии, намеченном к проведению в сентябре 1753 года, они должны были
вместе докладывать о новейших достижениях физики в области электричества, Оный
акт, сообщал Ломоносов в письме к И. И. Шувалову от 31 мая, буду я
отправлять с г. профессором Рахманом: он будет предлагать опыты свои, а
я теорию
и пользу, от оной происходящую, к чему уже я приуготовляюсь.
В том же письме Ломоносов рассказал о
некоторых своих
наблюдениях: . . . приметил я у своей громовой машины 25 числа сего апреля, что
без грому и молнии, чтобы слышать или видеть можно было, нитка от железного
прута отходила и за рукою гонялась; а в 28 число того же месяца, при
прохождении дождевого облака, без всякого чувствительного грому и молнии
происходили от громовой машины сильные удары с ясными искрами и с
треском, издалека
слышным, что еще нигде не примечено и с моею данною теориею о теплоте и с
нынешнею о электрической силе весьма согласно и мне к будущему публичному акту
весьма прилично.
12 июля 1753 года
в Усть-Рудице
Ломоносов наблюдал за атмосферой уже во время грозы. Причем характерная деталь:
не имея под рукой металлической проволоки, в опыте с громовой машиной он
использовал па этот раз. . . прилучившийся топор стройка в Усть-Рудице шла
полным ходом. Для сравнения заметим, что Франклин, экспериментируя с
воздушным змеем, тоже применял подручное средство обычный дверной ключ. Наука
об электричестве была еще молода, не избалована ассигнованиями на эксперименты
и, возможно, поэтому так гениально непосредственна и сметлива в добывании
истины, а заодно так эмоциональна и живописна в выражениях, о чем отчасти
свидетельствует Ломоносовское описание его усть-рудицкого опыта: Первое:
выскакивали искры с треском беспрерывно, как некоторая текущая материя из
самых углов, в расстоянии неполного дюйма когда топор приводя рукою держал за
железо Но когда к нему не прикасался тогда конический шипящий огонь на два
дюйма и больше к оному простирался. Второе: в сем состоянии внезапно из всех
углов неравных бревен, бок окна составляющих дом-то усть-рудицкий еще не
достроен. К.
Л. , шипящие
конические сияния выскочили и к самому аршину достигли и почти вместе у него
соединились. Продолжение времени их не было больше одной секунды; ибо великим
блеском, с громом почти соединенным, все, как бы угаснув, кончилось.
Как
видим, первые шаги
молодой науки вдобавок ко всему были в большой степени еще и небезопасны, и
приведенные выше слова Ломоносова о том, что он чинил электрические воздушные
наблюдения с немалою опасности, не были преувеличением.
Между тем наступил
роковой
день 26 июля 1753 года. Ломоносов и Рахман, как обычно, явились в Академию к
десяти часам утра, то есть к тому времени, когда по обыкновению начиналось
заседание Академического собрания. Вместе с другими профессорами они слушали
сообщения по вопросам, входившим в повестку, и, кроме того, обсуждали
детали будущего совместного выступления на публичном акте. Ближе к полудню
Рахман
заметил в окно приближение большой грозовой тучи. Вместе с Ломоносовым они
попросили разрешения покинуть собрание и заторопились по домам к своим
установкам. Рахман при этом захватил с собою грыдыровального мастера Ивана
Соколова.
Ломоносов жил
совсем рядом с
Академией и пришел домой быстрее. Он сразу же направился к громовой машине
осмотреть ее перед опытом, а Елизавета Андреевна тут же
