мыслей
Пушкинская мысль о том, что
наш язык имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими и что это
превосходство заключается в избежание им медленных усовершенствований
времени, вне
всякого сомнения навеяна чтением Предисловия о пользе книг церковных. Развивая
свое утверждение о том, что довольство российского слова не только своим
достатком велико, но и к принятию греческих красот посредством славянского
сродно, Ломоносов показывает на примерах, насколько трудной была судьба
других языков, подверженных, если воспользоваться пушкинским
словом, медленным
усовершенствованиям: Поляки, преклоняясь издавна в катовицкую веру, отправляют
службу по своему обряду на латинском языке, на котором их стихи и молитвы
сочинены во времена варварские по большой части от худых авторов, и потому ни
из Греции, ни от Рима не могли снискать подобных преимуществ, каковы в нашем
языке от греческого приобретены. Немецкий язык по то время был убог, прост и
бессилен, пока в служении употреблялся язык латинский. Но как немецкий народ
стал священные книги читать и службу слушать на своем языке, тогда богатство
его умножилось, и произошли искусные писатели. Напротив того, в катовицких
областях, где только одну латынь, и то варварскую, в служении
употребляют, подобного
успеха в чистоте немецкого языка не находим.
Итак, старославянский язык
как язык священных книг не отделен от русского столь непроходимой гранью, какою
церковная латынь отделена от немецкого и тем более польского. Старославянские
слова органично вошли в состав русского языка. Ломоносов строит свою
стилистическую теорию, сообразуясь со степенью их присутствия в том или ином
лексическом слое: Как материи, которые словом человеческим
изображаются, различествуют
по мере разной своей важности, так и российский язык чрез употребление книг
церковных по приличности имеет разные степени, высокий, посредственный и
низкий . В
первом лексическом слое находятся старославянские слова, которые у древних
славян и ныне у россиян общеупотребительны, например:
бог, слава, рука, ныне, почитаю
Во втором славянизмы,
которые малоупотребительны, однако всем грамотным людям
вразумительны, например:
отверзаю, господень,
насажденный, взываю . Устаревшие слова типа обиваю, Рясны, овода, сване
и сим
подобные сюда не включаются. В третьем находятся собственно русские
слова, которых
нет в остатках славенекого языка, то есть в церковных книгах, например:
говорю, ручей, который, пока,
лишь , за
исключением вульгаризмов, вообще непристойностей.
Общая схема следующей далее теории
трех штилей не
является оригинальным изобретением Ломоносова. Трехчастные стилистические
построения в изобилии встречаются в риториках и поэтиках XVI-XVII веков
например, в Поэтике
Феофана Прокоповича, которую Ломоносов хорошо знал. Оригинально Ломоносовское
истолкование традиционной схемы.
Прежде всего, большой
заслугой Ломоносова стало четкое разграничение таких понятий, как стили
языковые разные степени языка, роды речений и стили литературные штили. Без
этого было бы невозможно столь строгое и удобопонятное изложение главной идеи
Предисловия,
которая непосредственно вырастает из всего вышеуказанного: От рассудительного
употребления и разбору сих трех родов речений рождаются три
штиля, высокий, посредственный и
низкий . Первый
составляется из речений славено-российских, то есть употребительных в обоих
наречиях, и из славянских, россиянам вразумительных и не весьма обветшалых. .
. Сим штилем преимуществует российский язык перед многими нынешними
европейскими, пользуясь языком славянским из книг церковных.
Средний штиль
состоять должен
из речений, больше в российском языке употребительных, куда можно принять
некоторые речения славянские, в высоком штиле употребительные, однако с
великою осторожности, чтобы слог не казался надутым. Равным образом
употребить в нем можно низкие слова; однако остерегаться, чтобы не
