отдалось и в стенах Академии
наук, где также кипели национальные страсти. Борьба перекинулась в
историческую науку это-то и породило варяжский вопрос. Ученый афористически
точно определяет национально-психологический движитель устремлений первых
норманистов:
Это был идейный реванш за Полтаву.
В чем же
заключалось
собственно научное существо позиции основоположника норманизма
Размышляя над
немецким
переводом радзивилловского списка Повести временных лет, не знавший русского
языка Байер обратил внимание на некоторые важные противоречия в летописном
рассказе о достопамятном событии 862 года, но истолковал их по-своему, то
есть вполне в духе Бирона, поклонником которого он являлся. В самом начале
статьи О варягах Байер пересказывает это темное место летописи, послужившее
ему поводом для его радикальных выводов: От начала руссы или россияне
владетелей варягов имели. Выгнавши ж оных, Гостомысл от славянского поколения
правил владением, и ради междоусобных мятежей ослабевшим и от силы варягов
учиненным. По его совету россияне владетельский дом от варягов опять
возвратили, то есть Рубрика и братьев.
Прежде всего Байер и здесь он был
прав оспорил мнение
историков допетровской Руси, согласно которому Рюрик был выходцем из Пруссии и
потомком Августа, указав на его скандинавское происхождение. Затем он подверг
сомнению мирный характер призвания варягов и выдвинул идею их военного
вторжения на Русскую землю что также было исторически правдоподобно:
Англия, Франция,
Италия на себе испытали, что такое мирные контакты с
норманнами. Наконец, Байер
из всего этого сделал вывод о том, что именно варяги принесли с собою на Русь
государственность, иными словами, окультурили ее, прозябавшую в первобытном
невежестве. В этом Байер был решительно не прав, писал М. А. Алпатов, и
его представления на сей счет не поднимались выше воззрений летописцев. Для
них история народа начиналась с государства, а история государства с первого
государя. Проблема Откуда есть пошла Русская земля решалась ими весьма просто:
с ответа на вопрос Кто первым стал княжить. Вся предшествующая многовековая
история русских и других восточнославянских племен игнорировалась. Именно этот
пункт в стратегии норманизма будет защищаться всеми последователями Байера, и
именно в этом пункте откровенно и оскорбительно антирусском даст бой норманизму
Ломоносов своими историческими работами.
Байер был
специалистом по
восточным языкам. В Россию он приехал в 1726 году в надежде найти здесь
материалы по истории Китая. Однако ж имя его в европейской историографии
сохранилось только благодаря его статье О варягах. Россию он не любил и не
скрывал этого. В 1738 году он вообще собрался уехать обратно в Германию, но
за сборами в дорогу его застала смерть. Статья О варягах стала своего рода
завещанием единомышленникам.
Следующий этап в развитии норманизма
связан с именем
другого петербургского профессора, уже знакомого нам Г. Ф. Миллера, чей
перевод на немецкий Повести временных лет подал Байеру самую мысль о его статье.
В отличие от
Байера Миллер уже
в начале академической карьеры был корректен по отношению к
стране, предоставившей
ему выгодную службу. В 1748 году он окончательно связал свою судьбу с Россией,
приняв русское подданство, православие и новое имя, сделавшись из Герхарда
Фридриха Федором Ивановичем. Впоследствии он так писал об этом шаге: А дети
мои, коих я воспитал для службы отечеству, и действительно они служат
капитанами прямые будут сыны отечества, потому что иностранный человек, пока
он в России не испомещен, всегда будет иностранцем. Иными
словами, иностранец,
даже если он живет в России, знает русский язык и занимается русской историей,
будет человеком, чуждым и России, и языку, и истории ее, пока не закрепит
свою причастность ко всему этому моральными и юридическими узами подданства.
6 сентября 1749
года Миллер
должен был произнести речь в торжественном собрании Академии. Тему для
своего публичного выступления он избрал, что называется,
