устремилось по мирской
стезе, что
уже к середине столетия само, прежде паствы, нуждалось в исправлении нравов и
не могло служить моральным примером для всего российского света.
Между
тем огромную роль духовенства в большем народа просвещении недооценивать
нельзя: Ежели надлежащим образом духовенство должность свою исполнять будет, то
благосостояние общества несравненно и паче чаяния возвысится, затем что, когда
добрые нравы в народе чрез учение и укоренение страха
Божия. Е. Л. усилятся, меньше будет
преступлений, меньше челобитья, меньше ябедников, меньше затруднения в судах
и меньше законов. Хорошо давать законы, ежели их исполнять есть
кому. Посмотрите
в Россию, посмотрите в благоустроенные государства. Пусть примером будет
Германия.
Ломоносов, конечно же, не призывал
во всем
копировать способы народного просвещения в Германии, но вот строгость
поведения и бытовую чистоплотность протестантского духовенства он не мог не
поставить в пример эмансипированным православным священникам: Тамошние пасторы
не ходят никуда на обеды, по крестинам, родинам, свадьбам и похоронам, не
токмо в городах, но и по деревням за стыд то почитают, а ежели хотя мало
коего увидят, что он пьет, тотчас лишат места. А у нас при всякой пирушке по
городам и по деревням попы первые пьяницы. И не довольствуясь тем, с обеда
по кабакам ходят, а иногда и до крови дерутся.
Ломоносов понимает, что в черновом
наброске всего не
скажешь а сказать есть что. Одно для него несомненно: церковь не выполняет
должным образом даже самого простого не учит грамоте как надо. Много есть еще
упомянуть, заканчивает он эту записку. Однако главное дело в том
состоит, что
везде, где только есть церковь, должны попы и причетники учить грамоте за
общую плату всего прихода и не давать бегать по улицам малым ребятам, кои еще
ни в какую работу не годятся. Мне кажется, от пяти до десяти, а иные ж и до
двенадцати лет могут сколько-нибудь грамоте научиться и Закону.
4. О исправлении земледелия. В
первоначальном
наброске этот пункт был сформулирован иначе: О умножении внутреннего
изобилия. Вне
всякого сомнения, дальнейшее развитие этой темы должно было включить в
себя, помимо
чисто хозяйственных вопросов, размышления и рекомендации
социально-политического порядка, касающиеся отношений между помещиками и
крестьянами отчасти он уже успел высказать своп соображения по этому кругу
проблем, о чем еще будет сказано ниже.
5. О исправлении и размножении
ремесленных дел и
художеств. Этот пункт говорит сам за себя. Необходимо лишь одно, уточнение:
под еловом художества, как то было принято в его времена, Ломоносов
подразумевает не изящные искусства, а художественные промыслы.
6. О лучших пользах
купечества. Поначалу Ломоносов
собирался ограничиться здесь по преимуществу внешнеторговыми вопросами, и тема
эта звучала так: О купечестве, особливо со внешними народами. К этому пункту
сохранилась интересная приписка: Ориентальная академия. Судя по
всему, Ломоносов
мечтал о создании, говоря языком нашего времени, научно-
исследовательского, внешнеторгового
и, возможно, военно-дипломатического учреждения, занимающегося проблемами
отношений с Востоком Турция, Персия, Китай, Индия. Надо отдать должное
глубине и государственной важности этого замысла Ломоносова: ведь вся
европейская внешняя политика XVIII века и в первую очередь отношения между
тогдашними великими державами Австрией, Францией, Англией и Россией
вращалась вокруг восточного вопроса, подтверждением чему явились две
русско-турецких войны, значение которых выходило далеко за рамки только
двустороннего столкновения. Но потом Ломоносов от особливых мыслей о
купечестве в связи с внешней торговлей перешел именно к раздумьям о лучших
пользах купечества вообще. Он подготовил запрос в Коммерц-коллегию: Много ли
купцов гостиной сотни, сколько и в первой, и в другой, и в третьей гильдии и
какие кто знатные торги имеет. Он думал о том, как вернуть купечеству
привилегии, которые оно имело при Петре I, а при его преемниках под натиском
промышленного
дворянства, такого, как те же Шуваловы,
