и
землепроходцами, казаками и
промышленниками, более чем полувековые усилия государства в этом направлении
получили дальнейшее, высшее осмысление и оправдание под пером
Ломоносова. Походы
Семена Дежнева и братьев Лаптевых, предложения, с которыми обратился к Петру I
в 1713-1714 годах Федор Салтыков, Первая Камчатская экспедиция Вируса Беринга
1725-1730 годов, Вторая Камчатская экспедиция Беринга и Алексея Черикова
1733-1743 годов, в которой участвовало в общей сложности 580
моряков, геодезистов,
картографов, геологов, промышленников, все это было учтено Ломоносовым в
аспекте его общих государственно-экономических начинаний, изложенных в записке
О сохранении и размножении российского народа, и конкретизировано в научных
рекомендациях по освоению Северного морского пути, Сибири и Дальнего
Востока. Что
же касается неудач, то они не пугали Ломоносова и, по его глубоко
оптимистическому убеждению, не могли служить препятствием в столь великом и
неотложном деле:
Напрасно
строгая природа От
нас скрывает место входа С брегов вечерних на восток. Я вижу умными очами:
Колумб Российский между льдами Спешит и презирает рок.
3
Проблема сохранения
и
размножения российского народа осмыслялась Ломоносовым не только как
пространственная, но и как временная. Мое единственное желание, писал он в
1760 году И. И. Шувалову, состоит в том, чтобы привести в вожделенное
течение гимназию и университет, откуда могут произойти многочисленные
Ломоносовы. . . То, что он выразил свою озабоченность о будущем русской
культуры в такой отчасти вызывающей форме, не случайно. Ему были хорошо
известны высказывания о нем его постоянных академических противников Шумахера и
Тауберта, которые рассматривали выдвижение Ломоносова как колоссальный просчет
в их действиях, направленных на удушение молодых научных сил России. Их слова
в передаче Ломоносова говорят сами за себя. Шумахер: Я-де великую прошибу в
политике сделал, что допустил Ломоносова в профессоры. Тауберт: Разведи нам
десять Ломоносовых надобно и один нам в тягость. Поэтому-то в письме к
Шувалову и появились многочисленные Ломоносовы.
Гимназия и университет, которые
должны были быть
приведены в вожделенное течение, это не Московский университет с его
гимназией, а учебные подразделения Петербургской Академии наук. После
открытия храма науки в Москве Ломоносов печется об улучшении и расширении
Академического университета и гимназии с тем, чтобы еще при жизни своей
вывести их на московский уровень и открыть наконец в Петербурге высшее учебное
заведение для широкого, а не только академического круга. Это было тем более
необходимо, что дело подготовки гимназистов и студентов в Академии было
приведено, по существу, к полному развалу.
Весной 1758 года Ломоносов составил
Проект регламента
Академической гимназии. Здесь на основе личного студенческого опыта 1736 года
и позднейших наблюдений, с учетом печальных следствий тех правил внутреннего
распорядка для гимназистов, которые в 1749 году были определены Шумахером и
Тепловым, а также с учетом некоторых недосмотров в собственном проекте
регламента Московских гимназий 1755 года он излагает свой взгляд на
то, кого, чему
и как должно учить в Академической гимназии.
По мысли
Ломоносова, обучение в трех гимназических классах: низшем, среднем и
высшем, не
должно было зависеть от календаря. Ученики переводились в следующий класс
только после того, как усваивали в совершенстве программу своего
класса. Иными
