только
сопернику Цезарю, но и самому предмету страсти Риму.
Ломоносов с умной
усмешкой
разглядывает Анакреона и Катана эти два главнейших человеческих
типа, созданные
европейской цивилизацией. Он выслушивает их спор между собою, в глубине души
потешаясь над ними. Зародившись в античности, эти два символа европейского
человечества рыцарь сладострастия в шелковых латах, пекущийся только о
себе, и
угрюмев с кинжалом, зовущий к борьбе за общее благо, но на поверку пекущийся
лишь о себе, из века в век они отражаются друг в друге и немыслимы один без
другого. Они уморительны в их попытках увлечь человечество каждый на свою
сторону. Даже безусловно положительные задатки каждого из них принимают
гипертрофированно одностороннее значит, уродливое развитие вследствие их
неспособности любить плодотворной и полной любовью. Анакреон, видящий в любви
только ее предметную сторону, приходит к закономерно комическому жизненному
итогу. Наслаждение, к которому он стремился до самозабвения, до истощения
сил, выносит ему в Разговоре убийственно веселый приговор:
Мне девушки
сказали: Ты дожил
старых лет, И зеркало мне дали: Смотри, ты лыс и сед. . .
Ломоносовский Катан, не
способный на шутку ввиду принятого решения о самоубийстве, еще более решителен
в оценке Анакреона: Какую вижу я седую обезьяну
Любовь чувство эгоистическое, и в
этом его роковое
искушение для Анакреоном и неразрешимая загадка для Катонов. Личный интерес в
любви неизбежен, им она и сильна. Катан этого не понимает, сама мысль о том
для него оскорбительна. Но есть эгоизм и эгоизм. Весь вопрос в том, насколько
объемен внутренний мир человеческого я, насколько широк его личный
интерес. Европейским
угрюмцам не показали еще человека, чей эгоизм органически вмещал бы в себе
интересы других людей. В этом беда угрюмев. Оттого они так легко пренебрегают
жизнь и не только ради республики успеха, но и ради удовлетворения
собственного чувства неразделенной любви к обществу. Самоубийство Катана это
уродливое, противоестественное проявление личного интереса.
Анакреон, конечно же, органичнее
и, в общем-то, мудрее
своего антипода. В жизненной философии и практике он естественно исходит из
личной заинтересованности в земных радостях. Но главное, он умеет
одухотворить предмет этой своей заинтересованности, извлечь из него максимум
поэзии. Вот последнее стихотворение Анакреона в Разговоре, где все дышит
жизнью, где он выражает свой идеал красоты, а через него и красоту
собственного духа. Вот как он просит художника написать портрет своей
возлюбленной:
Цвет в очах Ея
небесный, Как
Минервин, покажи И Венерин взор прелестный С тихим пламенем вложи, Чтоб уста
без слов вещали И приятством привлекали И чтоб их безгласна речь Показалась
медом течь;
Всех
приятностей затеи В
подбородок умести И кругом прекрасной шеи Дай Лилеям расцвести,
