шариками, плавающими в крови. Есть
ли в различных частях животных и растений, в яйцах, плодах, семенах
какая-либо фигура, которая встречалась бы чаще, чем круглая? А что касается
жидких тел, не исключая и расплавленных металлов, , то они постоянно
принимают форму шаровидных капель — тем более круглых, чем размеры их
меньше. Этого
было бы достаточно, чтобы подкрепить предположение о том, что элементарные
частицы—тоже шаровидные, но у нас нет' недостатка и в более сильных
доводах, делающих
это еще более очевидным. Нас не должно останавливать опасение, что
бесконечное разнообразие вещей было бы невозможным, если мы не допустим
разнообразия в их основах, — ибо разная величина, положение, место
достаточны для объяснения этого различия. Однако я отнюдь не намерен давать
здесь уроки физики судье; я хочу лишь предупредить его о том, что, раз он
выполняет эту должность, он не должен торопиться выносить свой приговор без
основательного допроса подсудимых и увлекаться выискиванием вины там, где ее
совсем нет.
Примирятся ли, например, ученые,
занимающиеся ныне изучением природы, со следующим постановлением, исходящим
от его трибунала? Будто ныне благоразумные физики не гонятся за точным знанием
фигуры частиц. Бесспорно, это не пришлось бы по вкусу Роберту Бойлю,
6
который сказал, что познание частиц столь же необходимо для наук о
природе, сколь
сами частицы — для образования тел в природе. Все более или менее видные
физики, появившиеся после этого знаменитого англичанина, не расходились с ним
во мнениях. Они и не могли бы сделать это иначе, как открывая двери для самых
странных последствий. Это все равно что сказать, будто можно уметь читать, не
зная букв алфавита, или определять астрономическое состояние неба без всякого
предварительного изучения геометрии. Поэтому исследование, имеющее целью
дойти до более точного познания фигуры частиц, всегда считалось очень важным.
И даже