первой. Однако при отсутствии
в ту эпоху спектроскопических исследований хвостов комет (начались они только
в первые годы нынешнего столетия) пытаться раскрыть причину возникновения и
развития их было задачей неразрешимой, почему эта часть работы Гейнсиуса
непосредственного интереса в наше время не представляет и имеет только
историческое
значение. Интересно лишь, например, содержащееся в ней изложение тогдашних
взглядов на свойства межпланетного „эфира".
Выше уже
говорилось о большом
интересе, вызванном кратким описанием кометы 1744 г. , появившимся в
„Санктпетербургских ведомостях". Учитывая это, Гейнсиус, принимаясь за
свою вторую, более подробную работу, поставил перед собой задачу: дать такое
описание, которое могло бы полностью удовлетворить самые широкие круги
читателей.
Излагая в начале
„Описания" поставленную перед ним задачу, Гейнсиус писал: „. . . многие
до астрономии охотники желание имеют, чтобы сию комету чрез то, что об ней
запримечено, обстоятельнее знать и о ее течении и состоянии общее понятие
получить, не смотря излишно на астрономическую строгость. Итак, чтоб сему
желанию удовольствие учинить. . . сочинили мы настоящее описание"
(настоящий том, стр. 10—11). Из сказанного можно видеть, что Гейнсиус решил
написать не ученый трактат, а научно-популярную книгу, которая знакомила бы
всех „до астрономии охотников" не только с наблюдавшейся им кометой, но и
с кометами вообще.
С этой задачей
он справился, и
книга его действительно явилась первой научно-популярной работой о
кометах, изданной
в России.
Если своим
трудом Гейнсиус
оказал большую услугу делу распространения астрономических знаний в широких
читательских кругах, то еще большую услугу оказал этому делу
Ломоносов, переведя
„Описание" на русский язык.
Особого внимания
при рассмотрении
русского текста „Описания" заслуживает качество перевода. Как и во всех
своих других переводах, Ломоносов прежде всего стремится передать малопонятные
русскому читателю латинские и немецкие термины. Так, например, содержащийся
в тексте издания на немецком языке термин „discus" он переводит чисто
русским
выражением „видимая плоскость", термин „hypothesis" — „произвольное
мнение", „menstruum" — „едкая материя", „relative Schwere"
— „излишняя
тягость", „Sirius" — „Песья звезда", и т. д.
Иногда какой-
нибудь латинский
термин Ломоносов переводит двумя способами: то он передает дословное значение
его на русском языке, то сохраняет иностранную терминологию, выражая ее
буквами русского алфавита. Так, например, perihelium переводится им „точка
наименьшего расстояния от Солнца", „ближайшее расстояние от Солнца"
или „перигелия".
46 Ломоносов, т. IV