Сведений о том, обращался ли
Ломоносов к Эйлеру или нет, неимеется.
В июне 1759 г. у Ломоносова
появились новые основания для отстаивания своего прибора: он получил от И. И.
Шувалова изготовленную в Англии зрительную трубу, которая по своему
устройству и была, по мнению ученого, такой, какой он представлял себе свое
изобретение. Убедившись, что рассматриваемые с помощью этой трубы удаленные
предметы оказываются видимыми в светлые ночи и в сумеречное время гораздо
явственнее, нежели в обычные зрительные трубы, он 21 июня продемонстрировал
ее в Академическом собрании, указав при этом, что свойства ее именно
таковы, какие
должны были быть и у его ночезрительной трубы (Протоколы Конференции, т. II,
стр. 430).
Сведений о
том, как
реагировали присутствовавшие на заседании, в том числе и Эпинус, на
демонстрацию Ломоносовым английской трубы и на его выводы о ее сходстве с
изобретенной им ночезрительной трубой, в протокольной записи не
содержится. Однако
оживленная полемика вокруг этого вопроса возобновилась. Противники Ломоносова
изыскивали новые аргументы для доказательства невозможности постройки
предложенного
им инструмента, а сам ученый усиленно отстаивал свою правоту и ложность
позиций оппонентов. Наиболее настойчивым в этом вопросе попрежнему был Эпинус.
Спустя несколько дней после указанного заседания он представил мемуар, в
котором доказывал, что английская труба не может быть
изобретением, заслуживающим
внимания, что она является „недостойной того, чтобы о ней говорили"
(Архив АН СССР, разр. X, оп. Э-7, № 11).
Английскую трубу
Ломоносов
демонстрировал и у себя дома. Об этом свидетельствует, в частности, и сам
Эпинус. В своем „Добавлении к доказательству невозможности ночезрительной
трубы" он писал: „Я слышал, что славный Ломоносов недавно пригласил к
себе друзей, среди них несколько господ сочленов, и в присутствии их
производил опыты с трубой, присланной из Англии, взывая к их свидетельству
против меня" (Ломоносов, II, стр. 89—90).
К исходу первой
недели июля
1759 г. споры о ночезрительной трубе между Ломоносовым и его противниками
достигли, повидимому, наивысшего предела.
Посылая 8 июля
письмо И. И. Шувалову
и касаясь в нем вопроса о необходимости публикации своих изобретений, Ломоносов
писал: „. . . должен я при первом случае объявить в ученом свете все новые
мои изобретения ради славы отечества, дабы не воспоследовало с ними того
же, что
с ночезрительною трубою случилось. Сей ущерб чести от моих трудов стал мне
вдвое горестен, для того что те, которые сие дело невозможным почитали, еще
и поныне жестоко, с досадитель
