частям же ее набирали и
печатали. Делалось это, вероятно, под предлогом ускорения, а в
действительности привело к тому, что и перевод, и набор, и печатание
затянулись на исключительно долгий срок — на целых семь лет! С первых же шагов
дело пошло из рук вон плохо: к набору приступили только в июне 1760 г.
, промешкав
отчего-то более трех лет. К августу следующего года отпечатали всего два листа
(Архив АН СССР, ф. 3, оп. 1, № 506, л. 82). Таким же странно
медлительным ходом подвигалась работа и в 1761—1762 гг. (там же, лл. 127 и
220 об. и № 507, лл. 40 и 51 об. ). Непосредственным,
или точнее сказать, видимым виновником задержки был Стафенгаген: к началу
1763 г. , стало быть, за шесть лет он не управился с переводом и отделывался
неопределенными обещаниями кончить его скоро. Только 13 марта 1763
г. Канцелярия,
встрепенувшаяся наконец под отчаянным натиском Ломоносова, официально обязала
Стафенгагена окончить перевод „от сего числа через месяц" (там же, ф. 3,
оп. 1, № 274, л. 127). Но и после этого печатание продолжалось еще
полтора года: типографские работы были завершены лишь в половине 1764 г. (там
же, № 509, л. 101). „Неприлежание" Стафенгагена было отмечено "в
журнале Канцелярии (там же, № 534, л. 135), но Это не помешало ему получить
через
месяц „вознаграждение" за перевод, которое ровно в два раза превышало
авторский гонорар, выплаченный в свое время Ломоносову за Риторику (там
же, л. 154). Видно, угодил
кому-то Стафенгаген своим „неприлежанием". Его прямым начальником был
все эти годы Миллер, а хозяином Академической типографии—зять и преемник
Шумахера, член Канцелярии Тауберт, главные в то время „недоброхоты"
Ломоносова.
Эта
документальная справка
заставляет признать, что Ломоносов дал верный ключ к уразумению причины
чудовищных проволочек, допущенных при печатании немецкого перевода его
Грамматики. В своей знаменитой, но еще недостаточно изученной записке „о
поведении Академической канцелярии", Ломоносов, разоблачая
Тауберта, пишет:
„Первый прием на Ломоносова был, чтобы пресечь издание Ломоносова Грамматики
на немецком языке. Дал все способы Шлецеру, чтобы он, обучаясь российскому
языку по его Грамматике, переворотил ее иным порядком и в свет издал, и для
того всячески старался остановить печатание оныя, а Шлецерову ускорял печатать
в новой Типографии скрытно. . . Тауберт оное производил для помешательства
или, по малой мере, для огорчения Ломоносова" (см. :
Билярский, стр. 092).
Это сообщение
Ломоносова вполне
подтверждается признаниями Шлецера (Сборник Отделения русского языка и
словесности АН, т. XIII, СПб. , 1875, стр. 153—155) и сохранившимися
официальными документами. Грамматика Шлецера печаталась в самом деле
несравненно быстрее, чем ломоносовская, и притом действительно
чрезвычайно
