которую Ломоносов
сперва думал озаглавить иначе: О чистоте российского штиля.
11 Стр. 590. Сколько
в
высокой поэзии. . . испытал свои силы. —
Здесь подведен итог мыслям, более подробно развитым Ломоносо-
вым в §§ 42, 44, 343, 444 и др. Грамматики, с той, однако, разницей,
что сказанное там о причастиях распространено здесь и на деепри-
частия.
12 Стр. 590. По времени ж рассуждая. . . через
то время.
— Ср. Мате-
риалы, стр. 658—659 «6. Слова Ломоносова о стойкости основного
словар-
ного фонда русского языка имеют несомненную связь с его утверждением
о русской, восточнославянской основе древнерусского литературного
языка, который, как известно, он отличал от старославянского. Ломо-
носов был первым, кто установил это различие. Мысли его по этому
предмету высказаны в вышеупомянутом отзыве о плане Шлецера, где
Ломоносов говорит: „Однако он [Шлецер] поистине не знает, сколько
речи, в российских летописях находящиеся, разнятся от древнего
моравского языка, на который переведено прежде священное писание, ,
ибо тогда российский диалект был другой, как видно из древних рече-
ний в Несторе, каковы находятся в договорах первых российских
князей с царями греческими. Тому же подобны законы Ярославовы. . .
«Правда русская» называемые, также прочие исторические книги, в кото-
рых употребительные речения, в Библии и в других книгах церковных
коих премного, по большой части не находятся". К такому выводу
Ломоносов пришел не сразу. Об эволюции его воззрений по этому
вопросу дают представление некоторые более ранние его высказывания.
Так, в Письме о правилах российского стихотворства (1739 г. ) он отме-
чает, что славянский язык „с нынешним нашим не много разнится"
(ем. стр. 10 настоящего тома). „Нестор Печерский, — пишет Ломоносов в
своих возражениях против диссертации Миллера (1749 г. ), —говорит ясно^
что славенский и русский язык едино есть", но в тех же возражениях
Ломоносов оговаривает, что „церковный диалект, который живет у всех
народов славянского племени и греческого вероисповедания, есть соб-
ственно древний моравский язык, употребление которого у славянских
народов никогда не было всеобщим" (т. VI настоящего
издания,
стр. 34 и 50). В Древней Российской истории (1754 г. ) Ломоносов заме-
чает, что „язык наш от славе некого происшедший, не много от него
отменился" (там же, стр. 143). Но в Российской грамматике (1754—1755 гг.
)
он устремляет основное внимание уж не на сходство этих двух языков^
а на отличия русского языка от церковно-славянского, причем уделяет
этому так много внимания, что его Грамматика приобретает, благодаря
этому, по верному определению С. К. Булича, „характер сравнитель-
ный".