М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 8 ПОЭЗИЯ, ОРАТОРСКАЯ ПРОЗА, НАДПИСИ

Датируется предположительно октябрем 1748 г. , не ранее октября 8, когда Ломоносову была дана на отзыв трагедия А. П. Сумарокова «Гам­лет», давшая повод к сочинению публикуемой эпиграммы (т. IX наст, изд. , стр. 937).

В названной трагедии, которую, по поручению Академической канце­лярии, рецензировали одновременно Ломоносов и В. К. Тредиаковский, в уста королевы Гертруды были вложены первоначально следующие слова:

Вы все, свидетели моих безбожных дел,

Того противна дня, как ты на трон восшел,

Тех пагубных минут, как честь я потеряла

И на супружню смерть безжалостно взирала, . . .

Еще до посылки рукописи в Академию наук Сумароков тщательно зачеркнул слово «безжалостно» и заменил его словами «не тронута» (ААН, разр. II, оп. 1, № 62, л. 16). Эта поправка обошлась ему дорого. Один из академических рецензентов, Тредиаковский, читая рукопись, подчеркнул карандашом эти два слова, отметив тем самым, что относит их к числу тех «негладких и темных» выражений, которых он нашел немало в сумароков-ской трагедии (ААН, ф. 3, оп. 1, № 122, л. 68). А когда два года спустя, в 1750 г. , Тредиаковскому пришлось, по поручению Г. Н Теплова, за­няться подробным критическим разбором сочинений Сумарокова, он на­писал по поводу подчеркнутых им слов «не тронута» следующее: «Т р о­н у т ь вместо привесть в жалость, за французское toucher, толь странно и смешно, что невозможно словом изобразить». И далее пояснил: «Кто из наших не примет сего стиха в следующем разуме, именно ж, что у Гертруды супруг скончался, не познав ее никогда в рассуждении брач­ного права и супруговы должности?» (Куник, II, стр. 476— 477).

Другой академический рецензент. Ломоносов, поступил иначе: раз­деляя мнение Тредиаковского, он пародировал осужденный последним стих Сумарокова в публикуемой эпиграмме. При тех приятельских отно­шениях, какие существовали еще в то время у Ломоносова с Сумароковым, безобидная дружеская эпиграмма стала, вероятно, известна автору тра­гедии, но он не счел нужным исправить свой стих, который пятьдесят лет спустя стал опять предметом обсуждения и осуждения. На этот раз судьей оказался известный адмирал А. С. Шишков, который привел этот стих в доказательство того, что Сумароков «познанием языка своего» не «обогатил себя столько же, как и Ломоносов» (Рассуждение о старом и новом слоге. СПб. , 1803, стр. 149). П. Н. Берков полагает, что «пародия Ломоносова была вызвана, как и приведенные выше замечания Тредиаков­ского, стремлением оградить русский литературный язык от нововведений, как им каза\ось, чуждых его духу» (П. Н. Берков. Из истории русской пародии XVIII—XX веков. Вопросы советской литературы, т. V, М. —Л. , 1957, стр. 235)