в
именительном падеже
множественного числа на ьш и ии
(святыи, истинный, оный, который, любящий, любивший).
Так Тредиаковский писал сам и требовал, чтобы так же писали и
все. Справедливость
этого требования он пытался обосновать теоретически в пространной
статье, сочиненной,
по-видимому, в 1755 г. или во всяком случае не ранее этого года
(Пекарский. Доп.
изв. , стр. 102—116). Весьма возможно, что, выполняя обещание, данное
еще в 1746 г. , Тредиаковский выступал и до 1755 г. с письменными или
словесными заявлениями на эту же тему и что одно из них совпало по времени с
нападками Елагина и его единомышленников на поэзию
Ломоносова. Оттого, вероятно,
стихотворение «Искусные певцы всегда в напевах тщатся» и оказалось написано
на одном листке с эпиграммами на Елагина и на его неизвестного нам
соратника. Нельзя
забывать, наконец, что в 1753 г. Ломоносов завершал подготовку материалов
для «Российской грамматики», а в 1754 г. приступил к писанию ее текста
(т. VII
наст, изд. , стр. 844—845), куда внес целый параграф (§ 119, пп. 2 и
3), посвященный
полемике с Тредиаковский об окончаниях имен прилагательных и очень близкий по
содержанию и даже по форме публикуемому стихотворению. «Что ж до слуху
надлежит, — пишет здесь Ломоносов, — в том уверяют музыканты [в немецком
переводе «Грамматики» — певцы], которые в протяжных распевах недаром букву и
обходят, не протягивая на ней
долгих выходок, но выбирая к тому а или е» (т. VII наст, изд.
, стр. 432). Эти слова почти
совпадают с первым четверостишием эпиграммы.
Тредиаковский, которого Ломоносов
обозвал в эпиграмме
скотом, не остался в долгу. Он ответил эпиграммой же, где называл доводы
Ломоносова «ямщичьим вздором» и «мужицким бредом», укоряя Ломоносова в
том, что
«за образец ему в письме пирожный ряд», и за одно ругательство отплатил шестью,
несравненно более грубыми (Акад. изд. , т. II, стр. 138— 139 втор. паг.
).
К стихам, пущенным по рукам, Тредиаковский добавил два года спустя и
упомянутую выше статью, где оскорбившая его ломоносовская эпиграмма
(«безымянная пьеса, начинающаяся искусными певцами») поминалась не раз.
Горячность и
резкость
пререканий объяснялась не существом данного малозначительного орфографического
спора, а коренным различием общих воззрений на настоящее и будущее русского
литературного языка. В то время как Ломоносов отстаивал независимость его от
церковнославянского
языка и стремился сблизить его с письменной и разговорной речью широких слоев
русского общества (ср. т. VII наст, изд. , стр. 895 и 899), Тредиаковский
тянул назад, к церковному языку, который, по его словам, «нашему
славянороссийскому, или гражданскому, и источник, и отец, и точное подобие,
и от коего ни на перст, чтоб так сказать, наш не отступает», и решительно
протестовал против ломоносовской ориентации на язык «без-65 Ломоносов т
ѴШ