М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 9 СЛУЖΕБΗЫΕ ДОКУМЕНТЫ

При оценке публикуемого документа необходимо иметь в виду, во-пер­вых, что памятниками русской истории, в том числе и иностранными. Ломоносов интересовался со студенческих лет (т. X наст. изд. . письмо 6)* и уже в пору достопамятной дискуссии с Миллером, в 1749—1750 гг. . . обнаружил историческую начитанность, более широкую, чем та, какой теперь, пятнадцать лет спустя, хва\ился Шлёцер; во- вторых, что в смысле-знания иностранных языков Ломоносов не только не уступал Шлёцеру, . а превосходил его (не кто иной, как сын, биограф и панегирист Шлёцера, профессор Боннского университета Христиан Шлёцер, называл Ломоно­сова „первым латинистом не в одной только России", см. : Chr. v. Schlö-tzer. . '. August Ludvig von Schlötzers öffentliches und Privatleben", Bd. I, Leipzig, 1828, стр. 89 [Xp. фон Шлёцер. „Общественная и частная жизнь Августа-Людвига фон Шлёцера", т. I, Лейпциг, 1828]), и, в-третьих, что в мыслях Шлёцера о критике летописных текстов не было, по справед­ливому замечанию академика В. И. Ламанского (ААН, ф. 35, оп. 2 Jsfe 106), ничего принципиально нового, ничего такого, что было бы чуждо научной практике Татищева и Ломоносова.

Утверждение Шлёцера, будто язык русских летописей может легче быть понят иностранцем, чем русским, воспринимается в наши дни как. смешная бессмыслица: глубоко верно с точки зрения современной линг­вистики ответное утверждение Ломоносова, который считал, что природ­ное знакомство с живой народной речью и с областными говорами имеет особо важное значение при изучении древних памятников нашей пись­менности.

В своем плане Шлёцер заявлял, что для изучения языка древнейших русских летописей „богатым и надежным лексиконом" может служить славянская Библия: на основе ее слога образовался, по мнению Шлёцера, исторический стиль летописцев: „Их выражения, обороты речи и все вообще их повествовательные приемы, — говорит он, —очевидно библей­ские" (ААН, разр. I, оп. 77. № 23, л. 4 об. ). Советская наука пришла к обратному выводу, установив, что язык древнейших памятников нашей письменности лишь в очень малой степени воспринял славянизмы церков­ной книжности и что основой его был древнерусский язык, сложив­шийся задолго до официальной христианизации Киевской Руси (С. П. Об­норский. „Русская Правда, как памятник русского литературного языка" — „Известия АН СССР". Отдел, обществ, наук. 1934, № 10, стр. 773— 776; В. В. Виноградов. „Русская наука о русском литературном языке" — „Ученые записки Московского Гос. университета". М, 1946, т. III, кн. I, стр. 131— 137; Д. С. Лихачев. „Национальное самосознание древней Руси". М, —Л. , 1945, стр. 21—22). Первым, кто отчетливо высказался в таком именно смысле, был Ломоносов: к этому сводится одно из его главных возражений Шлёцеру.