М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 10 СЛУЖΕБΗЫΕ ДОКУМЕНТЫ, ПИСЬМА

ß эту сторону были направлены все усилия Ломоносова с первых лет его академической службы, и с первых же шагов он натолкнулся на актив­ное и пассивное, открытое и тайное, но всегда упорное и действенное со­противление тех, кого он я публикуемом письме называет попеременно недоброхотами, неприятелями и опасными противоборниками наук россий­ских и российских ученых. Формулировка Ломоносова и тут достаточно ясна: совершенно очевидно, что этими прозвищами он клеймит тех акаде­мических деятелей иностранного происхождения, которым была чужда за­бота о «пользе российского юношества» и которые считали для себя не­выгодным «распространение наук» в нашей стране. Судя по всем предшест­вующим высказываниям Ломоносова, он вплоть до начала 60-х годов счи­тал, что начальствовавшие в Академии иностранцы были единственными виновниками ее «закоренелого несчастия» и что с этим «несчастием» может быть покончено, если он, Ломоносов, займет в Академии руководящий пост.

В 1757 г. Ломоносов, как мы знаем, получает такой пост: он стано­вится членом Академической канцелярии. На протяжении следующих трех лет его административные полномочия расширяются: в 1758 г. ему пору­чается наблюдение за всей научной частью Академии, а в 1760 г. на него возлагается единоличное руководство Университетом и Гимназией.

Публикуемое письмо относится к тому времени, когда Ломоносов успел, но его выражению, «слезными опытами» убедиться, что надежды, которые он связывал с этими почетными назначениями, были напрасны: несмотря на все рвение, с каким он принялся за выполнение своих новых, админи­стративных обязанностей, сопротивление «недоброхотов» продолжало оста­ваться все таким же действенным и в большинстве случаев непреодолимым. Это не могло не навести на мысль, что дело не в одних только иностран­цах, что они не могли бы быть так сильны, если бы не встречали поддержки со стороны русских государственных деятелей более или менее высокого ранга.

Эта мысль, только теперь, по- видимому, обратившаяся у Ломоносова в уверенность, была бесспорно правильна, но он заблуждался, когда думал (как видно из письма), что пособниками академических иностранцев были только президент Академии Разумовский и Теплов, что «добросердечие» первого и «непостоянство» второго являлись чуть ли не главными при­чинами академического неустройства. Ломоносов не знал и даже, очевидно, не подозревал, что бюрократические и дворцовые связи его чужеземных «неприятелей» были несравненно шире и глубже. Его академические враги вели за его спиной разговоры и переписку о нем со многими влиятельными особами, в том числе даже и с теми меценатствующими сановниками, ко­торых Ломоносов считал своими искренними друзьями и покровителями. Ближайшей задачей этих закулисных интриг было «освобождение Академии от Ломоносова» (формула Миллера).