очарование хорошо отразил Якоби
Шмелин, который в своей книге Подлинные анекдоты Петра Великого сообщал, что
русское правительство не щадило никаких издержек, чтобы возбудить у Вольтера
охоту к тщательному исполнению своего труда: Ему посылали вперед от имени ее
величества императрицы подарки великой цены, полное собрание или коллекцию
русских золотых медалей, изрядный запас драгоценных мехов, отборных
соболей, черных
и голубях лисиц, . которые одни только даже в России оценивались в несколько
тысяч рублей. Но каково было изумление двора, восклицает Шмелин, когда
вместо ожидаемой книги явился голый остов
Вольтера
упрекали в том, что
он не только утаил более половины присланных ему материалов, но еще и наполнил
свое сочинение многими недостоверными рассуждениями, даже открыто
противоречившими присланным ему известиям и обстоятельствам.
Ломоносов
отнесся к книге
Вольтера с ревнивой настороженностью человека, привыкшего сталкиваться с
проявлениями иноземного недоброжелательства к России. Ему было обидно, что
потрачено столько труда и сил, чтобы снабдить Вольтера нужным материалами, к
которым тот отнесся с пренебрежительным равнодушием. Ломоносов был сильно
раздосадован, когда увидел, что Вольтер не воспользовался и четвертью
посланных ему замечаний. Он исправил лишь наиболее грубые ошибки неверную
дату рождения Петра, неправильные сведения, что царевна Софья была младшей
дочерью Алексея или что Белое мое замерзает на девять месяцев в году, и в то
же время беззаботно оставил утверждениячто Киев был построен византийскими
императорами а Иван Грозный освободил Россию от монгольское го ига.
Увлеченный своей
философией
истории, Вольтер был совершенно безразличен к тому, три или четыре поста
положены в русской православной церкви, игнорировал произношение названий
Киева или Воронежа, с легким сердцем превращая их в Киовию или Вероник.
На эти филологические погрешности до-
