и
Кельберга 1761. . . Ломоносов
хорошо сознает, какое впечатление на весь мир должны произвести русские победы,
и замечательно угадывает моральное состояние прусского короля:
Парящий слыша
шум орлицы, Где
пышный дух твой, Фредерик Прогнанный за свои границы, Еще ли мнишь, что ты
велик. .
Поражения, которые терпел
Фридрих от русских войск, сломили его дух. С 1757 года он запасся
ядом, который
постоянно носил с собой; он переходил от отчаяния к надежде и от надежды к еще
большему отчаянию. 12 августа 1759 года Фридрих уже послал эстафету, что
разбил войска Салтыкова. Но русская конница тем временем рассеяла пруссаков, а
русская пехота вышибла их лихим штыковым ударом из Кунерсдорфа. Самого
Фридриха едва не захватили казаки. Несчастье в том, писал он своему министру
Финкенштейну, что я еще жив. От сорокавосьмитысячной армии у меня не
осталось и трех тысяч. В ту минуту, когда я пишу, все бежит, и я не имею
более власти над моими подданными. . . У меня нет больше никаких средств в
запасе, и, сказать по правде, я считаю все потерянным.
И
Ломоносов, который, несомненно,
хорошо знал положение в армии, мог с полным правом воскликнуть:
О честь Российского народа В дни наши
воинов пример, Что
силой первого похода Двукратно супостатов стер
Среди государственных помыслов
Ломоносова значительное место занимает военное дело. Ломоносов никогда не
забывал о русской военной славе. Начиная от первой своей оды На взятие Хотина
и до конца своей жизни, он прославлял победы русского народа над
многочисленными
врагами турками,