но в ее поздней
редакции, напечатанной
только в издании 1751 г. :
ЛомоносовII ода
вздорная
Дамаск, Каир, Але сгорит. Эфес
горит, Дамаск пылает.
В
Риторике 1743 г. эта строка
у Ломоносова имела иной вид Стамбул, Каир, Але сгорит. Дамаск появился
только в редакции этой оды 1751 г. и уже оттуда перешел в пародию.
Это уточнение носит, конечно,
еще самый предварительный характер, оно говорит только о том, что ранее
второй половины 1751 г. эти пародии не могли быть написаны, но все же каков
был конкретный повод для их появления, мы не можем определить только на
основании этого наблюдения.
В Дифирамбе,
одах вздорных I и III есть повторяющийся пародийный мотив:
Позволь, великий Бахус, нюнь Направите гремящую лиру
Дифирамб
Превыше
звезд, луны и солнца В
восторге взлетаю нюнь.
Ода вздорная
I
Нюнь вся
вселена загорелась Вспылила,
только лишь затлелась.
Ода вздорная
III
Великий
Аполлон мятется, Что
лира в руки отдается Орфею, Амниону нюнь.
Там же
Это настойчивое
повторение
краткой формы наречия ныне в сумароковских пародиях не случайно. Комментируя
эпиграмму ответ Ломоносова критикам Тамары и Селима, П. Н. Берков
отметил, что
для поэтического языка Ломоносова начала 50-х годов обычной была форма нюнь
вместо
ныне. 71
Сделанная нами проверка этого
замечания обнаружила очень интересную закономерность: нюнь вместе или рядом со
своим
дублетом ныне
Ломоносов
применяет главным образом в 17501751 гг. До этого времени такая форма
встречается трижды в Риторике 1748, а после 1751 г. в Проекте иллюминации ко
дню коронования Елизаветы
230
Петровны, написанном в начале
марта 1752 г. и в оде 1754 г. После это нюнь ни разу в стихотворениях
Ломоносова не появилось. В пределах хронологии употребления этого слова оно
стало характерной приметой Ломоносовского стиля только в его трагедиях. В
Тамаре
и Селимее закончена в октябре 1750 г. нюнь встречается девять раз, а в
Демофонте конец 1751 г. уже
только четыре раза.
Тамара и
Селим
Но
нюнь, Клеона, мир свирепее враждует
Которого полынь
места воспоминают
Но нюнь под
общей я подвержен стал
закон
